Предания о самураях - Джеймс С. Бенневиль Страница 16

Благодарный Удзитомо поклонился до самого татами (мата), а Норисада послал за своим норимоном (паланкином), чтобы отправиться во дворец Окура. Когда сёгун Мотиудзи занял свое место в совете, он повернулся к Сицудзи за указаниями. «Переходим к делу: на что Сицудзи следует обратить внимание?» С почтительным поклоном Норисада ответил: «Появились кое-какие подробности, связанные с делом Сатакэ, которые могут заинтересовать августейшее присутствие. Стоит послушать и принять полную благоговения благодарность живых членов семьи покойного Сатакэ Ацумицу. О его долгом и верном служении отцу и деду нашего сюзерена хорошо известно, а честь, которой он удостоился совсем недавно со стороны легендарного предка Мицуканэ Ко, когда ему поручили разрушить зловредный алтарь Каннон-до у Сасамэгаяцу, еще свежа в памяти. Поскольку существует наследник, нашему сюзерену предоставляется шанс продемонстрировать свое великодушие, и если это будет сочтено полезным, то разрешить восстановление дома и отозвать указ о лишении этого рода почестей и вотчин (каиэки). В этом заключается суть обращения к сюзерену, смиренно поданного со стороны домов Юки и Огури».

Потом вперед выступил Иссики. Он смотрел с такой яростью, что сёгуну пришлось подозвать его к себе дружелюбным и обнадеживающим взглядом. Иссики сказал: «Сицудзи искажает суть обсуждаемого предмета. У Сатакэ Хитати-но Сукэ Ацумицу отсутствует наследник мужеского пола. Он оставил наследницей девушку, совсем ребенка по имени Тэрутэ. Ацумицу потерял жизнь в погоне за удовольствиями, позабыв о службе своему господину. Его постыдный конец наступил из-за того, что в сточных водах Катасэгавы ему не хватило вдоха воздуха. Наш сюзерен уже совершенно справедливо сформулировал свое решение, и оспаривать его постановление не следует. Эти вотчины его светлость распределяет по собственному усмотрению в зависимости от своей благосклонности к тому или иному вассалу. И нечего навязывать свои интересы нашему сюзерену во время принятия им высочайшего решения». Показывая Иссики все слабые стороны его позиции, Норисада тут же заговорил, пытаясь навязать свой мощнейший аргумент: «Однако нашего сюзерена ввели в заблуждение по поводу Ёкоямы Таро, назначенного опекуном девушки Тэрутэ. Такое попечительство выглядит примитивной уловкой. Он связывает с этой девушкой своекорыстные расчеты. Его все знают как отвратительного человека, и почитаемый родоначальник сёгун Удзимицу лишил его вотчины, установив, что он устроил из своих вотчин наполовину бордель и наполовину притон, составляющий угрозу для его соседей и опасный для путешественников. Он еще жив только потому, что ему не хватает мужества поступить, как подобает самураю, или побриться в монахи. Такой человек совершенно определенно не подходит на роль попечителя наследницы дома Сатакэ». Иссики сразу же нашелся что ответить: «Мы имеем дело с обычным политическим приемом! У Таро Ясухидэ хватало врагов. Так вот, на протяжении многих лет он жил в доме Ацумицу, который предоставлял ему свое покровительство. А отец нашего почитаемого господина сёгун Мицуканэ знал о его обиде и закрывал на нее глаза. Ни у кого не вызывает сомнения его намерение как можно скорее восстановить милости и карьеру такого способного человека».

Мотиудзи Асон, как канрё, пребывал в замешательстве. Он переводил взгляд с Норисады на Акихидэ, потом с Акихидэ на Норисаду. Затем обратился к своему совету. Те поддержали Норисаду, одобрив характеристику, данную им Ёкоямой Таро. Иссики насмешливо произнес: «Речь и рекомендация были бы другими в отсутствии Сицудзи. Вы все боитесь Уэсу ги. И все-таки неправильно отменять решение, принятое по поводу такого вот установленного прецедента, который подходит к случаю с изъятием этих вотчин. Само решение по этому делу находится во власти одного только нашего сюзерена. Никому не дано сомневаться в воле сюзерена, а он уже принял решение. Так что помалкивайте». Он говорил на повышенных тонах. Норисада попенял ему так: «В присутствии господина прилично демонстрировать только почтительное и трепетное отношение, поэтому вести себя следует подобающим образом. На месте Акихидэ следует смиренно выслушать решение сёгуна. А в противном случае остается разве что сказаться больным и покинуть заседание совета». Но Иссики не собирался ретироваться. Но видел по выражению лица Мотиудзи, что его последнее воззвание достигло цели. «Решение по делу принято, и возвращаться к нему не стоит. Когда девушка Тэрутэ достигнет совершеннолетия, тогда созреет необходимость подыскать ей достойного супруга. А до тех пор все должно оставаться таким, как есть сейчас. Признательность, какой бы благоговейной и приятной при выражении она ни была, можно оценить чересчур высоко. Прецедент требует уважения». Произнеся эти наполненные желчью слова с любезной улыбкой, адресованной Сицудзи, Мотиудзи поднялся, чем подал всем знак об окончании совещания, и покинул зал заседания совета. Норисада сообщил итоги озабоченному Юки Удзитомо. Дело представлялось весьма сложным. Решение было принято, и ничего нельзя было поделать до тех пор, пока Тэрутэ не достигнет брачного возраста и не избавится от заботы своего попечителя. Тут свою роль доложен был сыграть договор с Огури. А пока им оставалось лишь набраться терпения и ждать. Юки Удзитомо относился к категории молодых людей, щедро одаренных упорством.

Не то что остальные самураи. Иссики Акихидэ тут же приказал своему брату Сакю-но-Таю Наоканэ отобрать в свое распоряжение ясики Сатакэ, ведь так делалось испокон веков. О-Симо с Тэрутэ, переданные на попечение самурая Ёкоямэ, отправились в Мусаси, в поместье, принадлежавшее фавориту Акихидэ. Их лишили всего громадного состояния и наследия прославленного дома Сатакэ. Ёкояма упорно торопил с отъездом. Он все-таки не смог скрыть своих намерений и враждебности по отношению к Огури. Тэрутэ робко поинтересовалась у матери о возможной помощи со стороны Сукэсигэ и о необходимости совета Огури; однако, когда ее мать обратилась к Таро с просьбой заняться их делом, тот пришел в ярость. «Тэрутэ осталась последним представителем дома Ацумицу, а Кодзиро Сукэсигэ – дома Огури. В этот дом он может войти только в качестве муко (приемного сына или супруга дочери), иначе Тэрутэ должна покинуть свой дом по причине недостойного дочернего поведения и непростительного греха. Хватит об этом деле думать, а девушке пора переключиться на другие мысли». Ёкояма Таро считался самым терпимым из богословов, однако язык у него развязался, а авторитет укрепился как никогда. Только вот Тэрутэ гораздо хуже поддавалась уговорам, чем О-Симо. В конце-то концов, Таро Ясухидэ приходился ей братом. Но Тэрутэ хранила молчание, а Ёкояма не мог добиться от нее признания по поводу нарушенного обещания. Как раз в день своего разговора с Иссики он выслал этих двух женщин (мать и дочь) из Камакуры. Чувствуя такую поддержку, он верил в то, что события при дворе канрё развиваются в благоприятном для него ключе.

Огури без промедления послал слуг, чтобы они привели мать и дочь в ясики Инамурагасаки. Но им помешал Ёкояма, теперь вошедший в раж и проявлявший отступничество с циничной враждебностью. Заблаговременный перевод этой ясики в распоряжение Наоканэ послужил указанием на то, что нашим многострадальным женщинам больше здесь не жить. После проведенного расследования оказалось, что Юки Удзитомо знал об их судьбе ничуть не больше, чем сами Огури. Между тем однажды к усадьбе Сатакэ спешно прибыл некий самурай из войска воюющей стороны. На входе его остановила стража. Самурай сообщил: «Об ужасной судьбе моего господина Сатакэ Ацумицу всем известно. Его дом уничтожили, а вотчины конфисковали. А меня послали к госпоже Окугате (госпоже вдове) и госпоже Тэрутэ. Прошу предоставить мне возможность повидаться с ними». Начальник стражи ответил ему так: «Нас такие дела не касаются. Нам поручили только охранять ясики. Никто на ее территории не войдет». Но самурай продолжал настаивать: «Что за упрямец! У тебя уши есть?! Иссики-доно! Тут грязный плут просит пустить его внутрь. Может быть, его прогнать?» – «Не надо, – резко ответил Наоканэ. – Если он будет упорствовать, тогда задержите его». Восприняв эти слова как приказ, так как самурай демонстрировал явное упорство, стражники выскочили с намерением схватить Мито-но Косукэ. А он служил каро при доме Сатакэ и как раз в большой спешке прибыл из поместья в Хитати. Косукэ рассмеялся: «Ах! Ты хитер как лисица, самурай! Скоро останешься без хвоста». Как только стражники собрались вокруг него, чтобы прибить палками, он сгреб концы этих палок и положил всех на землю. Тела воинов разлетались как птицы, когда Косукэ схватил первого стражника, а за ним второго, попытавшегося напасть на него. Стражники взялись за мечи и снова бросились на гонца. Но Косукэ тоже вытащил свое оружие. Трое легли на землю мертвыми, остальные, получив увечья, спешно ретировались. Зажав в руках лежавший поодаль тяжелый лом, Косукэ бросился к запертым воротам (мон). С третьего удара они поддались, и он ворвался внутрь. Стрела коснулась его волос и убила ворону, сидевшую в торжественной задумчивости на крыше. «Достойное окончание игры для такой мерзости», – съязвил Косукэ. Он перебегал из комнаты в комнату. В личных апартаментах никого не оказалось. Какие-либо признаки присутствия женщин или женщины кто-то тщательно прибрал. Зато повсюду встречались доказательства недавнего пиршества и мятежа. С болью в сердце разозленный Косукэ снова принялся искать прихожую (эенкан). Тем временем начался сбор якунинов. Настала пора Косукэ спасать свою жизнь. Бросив последний взгляд, он повернулся и ушел через черный ход. Пройдя значительное расстояние через горы Фукадзава, уже на пути к Фудзисаве он неожиданно повстречал своего младшего брата Косиро. «Ах! Косукэ, а где ее светлость?» – «Ушла, – был ответ Косукэ. – Но вспарывать живот или торопиться времени нет». – «Огури-доно, – сказал Косиро, – тоже занялся их поиском». Косукэ ответил: «Та же самая задача стоит перед Косукэ и Косиро. Так как они живут среди простого народа, место их пребывания скоро отыщется. Это дело, скорее всего, затеяли Ёкояма Таро и Иссики Акихидэ. Как только это выяснится, их приговорят к смерти». Согласившись на этом, братья ушли из Камакуры на север, чтобы спрятаться в Кандзаса-мура, а целью жизни они поставили себе выяснение судьбы госпожи химэгими Тэрутэ.