В огонь и в воду - Амедей Ашар Страница 15

— Эй, вы, там! Обедать! Да поскорей! А ты, Кадур, забудь законы своего пророка против вина, ступай в погреб и принеси нам побольше старых бутылок.

Араб, не ответив ни слова, медленно удалился. Маркиз в эту минуту увидел накрытый скатертью стол и расставленные тарелки. Девушка принесла суповую чашу, из которой поднимался аппетитный пар.

— Черт возьми! — воскликнул маркиз. — Это просто волшебство какое-то, нам и ждать не пришлось!

Он сел за стол и протянул стакан, чтобы ему налили выпить. Служанка немного замялась, но, получив поцелуй в щеку и деньги в руку, ушла с улыбкой.

Когда Гуго возвратился и увидел, что за его столом уже сидят другие, он очень вежливо заявил о своих правах.

— Идите своей дорогой, любезный! — ответил, не глядя на него, маркиз с набитым ртом.

— Господи! Маркиз! — с дрожью в голосе произнес Коклико.

Но Гуго повторил свои слова настойчивее: он заказал угощение и заплатил за него, значит, оно принадлежит ему. Тут маркиз обернулся и узнал его.

— Э! — сказал он, смерив его взглядом. — Да это же охотник на кроликов! Ну, тебе повезло, что ты явился в такую минуту, когда я вкусно ем и не хочу сердиться! Обед очень недурен… За это славное вино я, так и быть, прощу тебе обиду, которую ты нанес мне на опушке леса… Бери же себе кусок хлеба и убирайся!

Кадур вошел в эту минуту и, приблизившись к Гуго, сказал ему тихо:

— Ты слабей, чем он, смолчи… молчание — золото.

Но Гуго не хотел молчать; он пошел прямо к столу и, ударив рукой по скатерти, воскликнул:

— Все это принадлежит мне, я своего не уступлю!

Тут и маркиз разразился гневом. Он тоже ударил кулаком по столу, да так сильно, что стаканы и тарелки зазвенели, и крикнул, вставая:

— А! Ты хочешь, чтобы я вспомнил старое?.. Ну хорошо же! Заплатишь мне разом и за то, и за это!

— Ну, теперь надо смотреть в оба! — проворчал Коклико, засучив рукава на всякий случай.

Маркиз сделал знак двум слугам, и те бросились на Гуго; но он оказался сильнее, чем они думали, и одним ударом свалил обоих на пол.

Кадур быстро подошел к маркизу и сказал:

— Не позволит ли мне господин поговорить с этим человеком? Он молод, как и я, и может быть…

Но маркиз оттолкнул его с бешенством и крикнул:

— Ты! Убирайся, а не то я пришибу и тебя, неверная собака! — И, обращаясь к слугам, он приказал: — Схватить его живого или мертвого!

Охотники бросились на Гуго; Коклико и несколько товарищей кинулись ему на помощь; слуги друзей маркиза тоже присоединились к общей свалке. Только Кадур, сжав кулаки, держался в стороне. Удары сыпались градом. Сидевшие за столом громко смеялись. Товарищи Гуго были и ростом меньше его, и гораздо слабей; некоторые бросились вон; другие, побитые, прятались по углам; Коклико лежал уже без чувств на полу. Гуго вынужден был уступить силе и тоже пал. Все платье на нем было разорвано в клочья; его связали веревками и положили на скамью.

— Такой негодяй, как ты, заслуживает хорошего наказания, — сказал маркиз. — Тебя сейчас выпорют, как собаку.

— Меня! — воскликнул Гуго и сделал отчаянное усилие разорвать веревки.

Вокруг кистей его рук появились красные полосы, а сами руки посинели. Между тем с него сорвали платье и ремнем привязали его к скамье, спиной кверху. Один из охотников взял в руки длинный и гибкий ивовый прут.

— Бей! — крикнул маркиз.

Глухой стон, вызванный скорее бешенством, чем болью, раздался за первым ударом. После третьего Гуго лишился чувств.

— Довольно! — сказал маркиз и велел развязать ремень и веревки и прыснуть Гуго в лицо водой, чтобы привести его в чувство.

— Вот как наказывают школьников, — прибавил он.

— Маркиз, — сказал Гуго, устремив на него глаза, налитые кровью, — напрасно вы меня не убили: я отомщу вам.

— Попробуй! — ответил маркиз с презрением и снова сел за стол.

Гуго возвращался в Тестеру как помешанный. Жилы у него надулись, в голове раздавался звон. Он спрашивал себя, неужели все это произошло с ним в действительности: эта встреча, брань, борьба, розги?.. Коклико тащился вслед за ним.

Когда Гуго прошел уже мимо последних домов деревни, он услышал за собой шаги бежавшего человека. Он обернулся и узнал араба; тот скоро догнал Гуго и, положив руку ему на плечо, сказал:

— Ты был храбр, теперь будь терпелив. Терпение — это червь, подтачивающий корни дуба, это капля воды, пробивающая скалу.

Проговорив это, он бросился назад.

Агриппа первый увидел Гуго и был испуган выражением отчаяния на его лице; не успел он раскрыть рот, как Гуго сказал ему:

— Оставь меня, я прежде хочу поговорить с матушкой.

Он побежал к ней в комнату. Графиня ахнула, взглянув на него: перед ней стоял граф Гедеон, каким он бывал в минуты сильного гнева. Гуго хриплым голосом, без слез, с глухим бешенством рассказал матери обо всем, что случилось в гостинице «Красная лисица».

Графиня де Монтестрюк страшно побледнела. Она схватила сына за руку и спросила:

— Ты отомстишь за себя?

— О да, клянусь вам!

— Не клянись! Я это вижу по твоим глазам… но подожди!..

Это слово, напомнившее ему слово Кадура, заставило Гуго подскочить на месте.

— Ждать!.. Когда там наверху есть десяток шпаг, не считая той, которая висит в изголовье моей кровати и покрыта пятнами крови по самую рукоятку!

— Подожди, говорю тебе: месть — такое кушанье, которое надо есть холодным. У тебя течет в жилах благородная кровь, следовательно, ты должен мстить со шпагой в руке, это ясно. Но ты не должен пасть в этом поединке первым! Что станет со мной, если он убьет тебя, этот маркиз? Нет!.. нет!.. Но если ты и всадишь шпагу ему в грудь, и этого будет мало!.. Надо, чтобы он перенес то же самое, что и ты, и таким же точно образом.

— Но как это сделать?

— Случай хоть и хромает, но все-таки приходит!.. Когда человек с твоим именем получает благодеяние, он воздает за него сторицей, когда он получает оскорбление, он возвращает его вчетверо!.. Наблюдай, ищи, готовься… думай только о том, как победить… И знаешь, почему я говорю это с такой суровостью, сын мой? Потому что ты носишь имя, у которого нет другого представителя и защитника, кроме тебя, и ты один отвечаешь за это имя; потому что твой долг — передать его без пятна тем, кто родится от тебя, таким точно, каким ты получил его от своего отца, умершего со шпагой в руке; потому что ты только еще вступаешь в жизнь и дурно бы вступил в нее, если бы не отомстил тому, кто нанес тебе смертельное оскорбление… Надо, чтобы по первому же твоему удару все узнали, от какой крови ты происходишь… Да! Моим голосом говорит тебе дух отца твоего… Повинуйся ему… Маркиз этот, говорят, опасный человек… надо, значит, чтобы ты научился еще лучше владеть шпагой, надо изучить все уловки… Ищи средства, составляй план; а когда придет час, когда ты будешь уверен, что он у тебя в руках, — тогда вскочи и порази!