Сальватор. Том 2 - Александр Дюма Страница 13

В воскресенье, когда должен был состояться первый сеанс маленькой Пчелки, Петрус был в мастерской в восемь часов утра, хотя посетительницы ожидались к полудню.

В десять часов он послал спросить у капитана, не хочет ли тот с ним позавтракать. Но Жан с таинственным видом доложил, что капитан не возвращался со вчерашнего вечера.

Петрус принял это сообщение с облегчением. Он боялся встречи Регины с капитаном. Если такие натуры, как Людовик, Жан Робер и он сам, испытывали порой отвращение к этому человеку, то как его восприняла бы аристократка Регина?

Теперь, казалось ему, он скорее признался бы в том, что разорен и вынужден продать свои вещи, чем рассказал о том, что унаследовал четыре миллиона от крестного.

И он приказал Жану: если вышеупомянутый крестный вернется, когда Регина еще будет находиться в мастерской, сказать капитану, что у Петруса сеанс.

Приняв меры предосторожности, он принялся за завтрак, не сводя взгляда с часов. В одиннадцать он как можно медленнее стал готовить палитру. В половине двенадцатого стал набрасывать мелком композицию на полотне.

В полдень у дома остановилась карета. Петрус отложил палитру на стул и выбежал на лестницу.

С первого же дня ему сопутствовала удача. Пчелка приехала в сопровождении одной Регины.

Как мы уже говорили, Регина решила начать сеансы в воскресенье. Маркиза де Латурнель сочла невозможным пропустить обедню с певчими в своей церкви в Сен-Жермен-де-Пре.

На этот раз Регина сопровождала Пчелку одна. Пчелка бросилась навстречу своему другу Петрусу. Она давно его не видела. Регина подала художнику руку.

Петрус взял ее руку, отогнул губами край перчатки и с нежностью припал к ней, в то же время шепча едва слышно слова любви, переполнявшие его душу. Потом он показал гостьям свои приготовления.

Регина полностью одобрила композицию.

Пчелка была очарована цветами, которые она должна была держать в руках. Накануне Петрус скупил редкие цветы в оранжереях Люксембургского дворца и Ботанического сада. Сеанс начался.

Писать портрет с Регины было радостью. Работа над портретом Пчелки пьянила его!

Тогда Регина была моделью. Теперь она выступала в роли советчицы.

На этом основании она могла подходить к Петрусу, касаться его плеча, исчезать вместе с ним за полотном.

В эти короткие, но яркие, словно вспышки молнии, мгновения девушка касалась своими волосами его лица, ее глаза говорили Петрусу о любви, губы почти касались его губ; один ее вздох способен был в случае смертельной опасности вернуть его к жизни, теперь же душа Петруса возносилась до небес.

После того как Регина высказывала ему свой совет, Петрус вновь принимался за работу; рука его дрожала, он не сводил глаз с Регины.

Да и зачем ему было смотреть на Пчелку? Он мог бы нарисовать ее с закрытыми глазами.

Кроме того, надо было что-то говорить, не потому, что влюбленные испытывали в этом необходимость – они могли бы хоть целую вечность смотреть друг на друга и улыбаться, их взгляды и улыбки были красноречивее слов. Но надо было что-то говорить. И Петрус стал рассказывать об исчезновении Розочки, отчаянии Людовика, обещании Сальватора отыскать девочку, а также о странной клятве Людовика жениться на Розочке даже в том случае, если она окажется богата!

Регина рассказала, что Кармелиту прослушал в их особняке г-н Сотен де Ларошфуко, она понравилась, и он похлопотал о ее дебюте в Опере.

Потом Петрус спросил, что нового у г-жи де Маранд. Та по-прежнему была самой счастливой женщиной на земле. Правда, г-н де Маранд пускался на всякого рода безумства ради новой любовницы, но в то же время с огромным почтением обходился с супругой, предоставляя ей полную свободу действий, и г-жа де Маранд могла ему быть только глубоко признательна.

Денежные и политические дела банкира шли прекрасно:

он собирался в Лондон, чтобы договориться о займе для Испании в шестьдесят миллионов, и было очевидно, что при первом же повороте короля к либерализму г-н Маранд получит пост министра.

Потом Регина спросила, что нового у Фраголы.

Сама она редко видела девушку. Как ягода, чье имя носила Фрагола, прячется в траве, так и девушка прятала от всех свое счастье. Чтобы d ней повидаться, Регине приходилось ездить к ней домой. Зато возвращалась она неизменно со спокойной душой и улыбкой на лице, словно ундина или ангел, увидевшие свое отражение в пруду или на небе. Петрус через Сальватора знал об этих встречах. Ничего удивительного не было и в том, что теперь Регина справлялась о Фраголе у Петруса.

Читатели понимают, как скоро за этими занятиями летело время. Писать восхитительную девочку, любоваться прекрасным женским лицом, обмениваться с девочкой улыбками, а с молодой женщиной – взглядами, словами, да чуть ли не поцелуями!

Бой часов привлек внимание Регины.

– Четыре! – вскричала она.

Влюбленные переглянулись. Им казалось, что они пробыли рядом едва ли больше четверти часа. Пора было расставаться.

Но через день был снова назначен сеанс, а уже на следующий вечер, то есть с понедельника на вторник, Регина надеялась увидеться с Петрусом в оранжерее на бульваре Инвалидов.

Регина вышла вместе с Пчелкой. Петрус провожал их взглядом, свесившись с перил, до тех пор, пока они не исчезли за входной дверью. Потом он подбежал к окну, чтобы еще раз увидеть их, перед тем как они сядут в карету. И не сводил с кареты глаз, пока она не скрылась за поворотом.

Петрус запер дверь и затворил окно мастерской, словно боялся, как бы не улетучился аромат, оставленный обворожительными посетительницами.

Он погладил предметы, которых успела коснуться Регина, и, наткнувшись на ее батистовый платок с брюссельскими кружевами, который она то ли невзначай, то ли нарочно оставила в мастерской, схватил его обеими руками и спрятал в него лицо, вдыхая аромат ее духов.

Он с головой ушел в сладкие грезы, как вдруг в мастерскую, шумно радуясь, ворвался капитан. Он нашел наконец в Новых Афинах подходящий дом.