Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп Страница 12

Мортань-о-Перш, ноябрь 1305 года

Ардуин Венель-младший доверил Фрингана слуге в одной из контор, где можно было взять внаем лошадей и упряжь – в той, которая располагалась на въезде в город. Следуя своей привычке, он не стал прикреплять опознавательный знак в виде палки к рукаву своего камзола ^[47]. С его стороны это был странный ^[48], но привычный бунт, уверенность, что он пройдет всюду, оставаясь как можно более незаметным. Больше всего на свете ему сейчас хотелось в тишине и спокойствии обдумать, как ему следует действовать. Таким образом Ардуин защитил себя, проявив скрытность, которая хоть иногда позволяла ему избавиться от удушающей тяжести, порожденной страданиями и смертью, сопровождавшими каждый из его дней. Речь шла вовсе не о смеси страха, презрения и отвращения, которую он ясно читал во взглядах окружающих; скорее это делалось, чтобы держаться на расстоянии от себя самого, чтобы каким-то образом уживаться со своим существованием палача. С другим Ардуином, в шкуру которого он вынужден был влезать, исполняя свои обязанности. Во время казней его лицо было скрыто за черной кожаной маской, доходящей до самого горла, поэтому никто не смог бы его сейчас узнать. В том числе и свидетели, и его несчастные жертвы. Странное противоречие: ведь, узнав его, близкие обвиняемого могли бы попытаться дать ему «на лапу», подкупить его, чтобы облегчить тому страдания и агонию. И в то же самое время ему предписывалось носить этот отличительный знак, выделявший его среди всех прочих. Неплохой пример логики, как ее понимают большинство людей!

Ардуин направился по улице Сен-Жан, по обе стороны которой возвышались крепкие зажиточные дома, зачастую в два этажа. Изрядная высота домов ясно говорила о богатстве их хозяев, все крыши были покрыты сланцевыми плитками с Луары ^[49], которые очень ценятся из-за своего цвета и долговечности. Остальные более скромные жилища были покрыты крышами из черепицы или дранки, которую пытались запретить из-за того, что при пожаре она помогала огню распространиться на очень большую территорию.

Особняк, который занимал мессир Арно де Тизан, когда у него были дела в Мортане, находился в самом конце улицы. Ардуин вошел в приемную ^[50], удивившись, что не видит там часового на посту. Когда же он с озабоченностью, если не сказать растерянностью, поднялся на второй этаж по ступенькам из старого, почти черного дерева, то увидел нечто такое, что его крайне удивило. Перед ним предстало нечто вроде хаотического почти безмолвного балета лакеев, служанок и секретарей, которые сновали взад и вперед с сосредоточенным, суровым, даже зловещим видом.

Наконец ему удалось остановить одного из них, схватив за рукав ливреи. Ардуин поинтересовался нарочито безразличным тоном:

– Мессир де Тизан у себя? Я прошу аудиенции у него.

Слуга уставился на него несчастным взглядом, как будто наступил конец света, и дрожащим голосом прошептал:

– О, мессир… я, право, не знаю… в самом деле…

– Что происходит?

– Прошу меня простить, но я не могу… – взволнованно произнес лакей и, сделав быстрое движение, чтобы освободиться, устремился к противоположному концу лестничной площадки.

Совершенно сбитый с толку Ардуин спросил себя, не лучше ли уйти и вернуться сюда завтра. Во всяком случае, он непременно должен получить подтверждение того, что узнал от хозяйки «Напыщенного кролика» – приличного заведения на улице Пупардьер, в котором мэтр Высокое Правосудие обычно останавливался, приезжая в Ножан-ле-Ротру. Стараясь не столкнуться со слугами, ведшими себя, по его мнению, как обитатели курятника, в который забралась лиса, и явно не были заняты никаким делом, Ардуин пошел по широкому коридору, стены которого были облицованы светло-серым камнем, и приблизился к кабинету сеньора помощника бальи. Дверь, состоящая из двух резных створок, оказалась приоткрыта. Ардуин постучал в нее и немного подождал. Никакого ответа. Он уже собирался войти без приглашения, когда перед ним появился старый, скрюченный от артроза слуга, который во время последнего визита Ардуина принес сюда стаканы настойки. На лице его воцарилось выражение полнейшей растерянности, глаза были мокры от слез.

– Со всем моим почтением, мессир, не входите… мой хозяин всегда вас так уважал…

– Но что…

Старик печально покачал головой, и мэтр Высокое Правосудие почувствовал, что тот вот-вот расплачется. Однако, насколько помнил Ардуин, Тизан был не особенно любезен со своими слугами.

Мэтр де Мортань хотел уже легонько оттолкнуть его в сторону, как тот воспротивился и пробормотал:

– Его дочь, старшая… она только что скончалась.

– Что? Какая ужасная новость! От лихорадки?

– Несчастный случай, – прошептал старик, опуская глаза. – Я больше ничего об этом не знаю.

* * *

Ардуин порылся в воспоминаниях. Арно де Тизан никогда не был с ним особенно близок. Да и с чего бы ему делиться сокровенным со своим палачом, самым презираемым из тех, кто ему служит? Тем не менее в таком небольшом городе всегда ходят разные нескромные слухи, поэтому и Ардуину стало известно кое-что из жизни помощника бальи. У Тизана было пятеро детей от двух браков. Его последняя супруга, которая была намного моложе него, умерла от родов несколько лет назад. Ардуин смутно помнил то, что говорили о его старшей дочери, имени которой он не мог вспомнить. Единственно, что он о ней знал, – та стала монахиней-затворницей в аббатстве Клерет.