Последнее сокровище империи - Андрей Кокотюха Страница 10

1

Если бы Кирилла Самсонова вдруг спросили, кто и когда познакомил его с театральным антрепренером Ренкасом, он не смог бы ответить. Казалось, что Леопольда, или, как его чаще называли, Лео Ренкаса, он знал всегда. Хотя в паспорте, кстати, у него значилось несколько иное имя…

Конечно, Ренкас не играл при известном молодом промышленнике роль этакого оруженосца, пажа или кем там себя еще считают прихлебатели. Кстати, прихлебателем он тоже не был. Узнав каким-то образом, что Самсонов проявляет определенный интерес к искусству и не прочь оказать какому-нибудь театральному прожекту финансовое покровительство, Ренкас при случае послал Господину Медведю свою визитную карточку. И не прогадал, заказывая не тисненную золотыми буквами на дорогой бумаге, а самую обычную, простенькую, скромную, но все равно заметную: рисунок театральной полумаски в углу, его фамилия да адрес в недорогой гостинице, где антрепренер квартировал, приехав в тогда еще Санкт-Петербург. Послав по указанному адресу свою карточку, Самсонов написал на обороте время и место встречи.

О своем желании вложить деньги именно в прожекты Ренкаса промышленник Самсонов с тех пор ни разу не пожалел. Лео оказался человеком толковым, свое дело знающим, отчитывался за каждую потраченную копейку, а его спектакли быстро вошли в моду. К Лео благоволила критика, его принимали во всех самых модных салонах. А светская хроника отмечала: когда антрепренер и его меценат стоят рядом, оба – в костюмах по последней моде, с улыбками успешных людей на лицах, то смотрятся очень даже неплохо. Оба – высокие, хотя сибирский уроженец значительно шире в плечах и крепче сложен. Оба русые, только Самсонов с аккуратной бородой, придающей солидности, а Ренкас – бритый, зато с ниткой тонких артистических усов. Даже обшивает Лео тот же портной, что и Кирилла, покровитель позаботился.

В спектаклях Ренкаса публику привлекало то, за что современным нравам крепко доставалось от консерваторов, как-то окрещенных Самсоновым «староверами». Если фильмы, которые давали в электротеатрах, привычно рассчитывались на людей невзыскательных и, признаться, зачастую грешили дурным вкусом, хоть и приносили немалую прибыль, то классический театр зрителя терял пусть медленно, но уверенно. После неожиданного прорыва пьес из народной жизни авторства господина социалиста Максима Горького новых театральных драматургов не появлялось. Вернее, они-то были, но пьесы приносили, как назло, сочиненные «под Горького».

При первой встрече Ренкас увлеченно объяснил Самсонову: классику ставят все, кому не лень, а вот современные пьесы – удел немногих, так как живой современности театральные подмостки уже тесны. Вот Лео и предложил совместить театр и синематограф: вместо традиционных декораций мощный проектор транслировал на белом заднике живые картины, соответствующие сценическому действию. Он даже придумал, как заглушить во время действа трескотню проектора. А сами пьесы делать динамичнее. Так и получилось что-то, похожее на звуковое кино.

Идея Самсонову понравилось. Будучи сам человеком в столице новым, Кирилл был падким на все новое, модерное и перспективное. Вложившись в первую постановку Ренкаса, покровитель искусств не прогадал. Вскоре Лео мог позволить себе заказывать киносъемку не начинающим любителям, а солидным профессионалам из французской фирмы «Пате». И сейчас готовил премьеру драматической постановки «Танцовщица», держал сюжет в строжайшей тайне, артистам и прочим работникам театра пригрозил увольнением без выходного пособия в случае даже случайного разглашения, и Кириллу сообщил идею только в самых общих чертах.

Конечно, успехи Ренкаса на родине и за границей Самсонова вдохновляли. Однако это отнюдь не означало, что молодой миллионер, умеющий считать деньги, станет пускать их на ветер. Вот почему, обедая с Лео, он начал разговор по-деловому:

– Театральное помещение арендовано на льготных условиях только благодаря тому, что там ожидают главу правительства.

– Неужели сам господин Штюрмер будет? – антрепренер заметно воспрянул духом.