Несущий огонь - Бернард Корнуэлл Страница 10

– Эйнар, возможно? – высказал предположение я. Но в таком случае за кем могли они гнаться? Я погнал Тинтрега к моим дружинникам, охранявшим четверку беглецов.

– Это норманны, господин! – крикнул Гербрухт, когда я приблизился.

Четверо промокли насквозь, тряслись от страха и от холода. Все были молодые, светловолосые, с татуировками на лицах. Увидев в моей руке обнаженный меч, они повалились на колени.

– Пожалуйста, господин! – взмолился один из них.

Я посмотрел на север и отметил, что армия всадников не сдвинулась с места. Они просто наблюдали за нами.

– Сотни три? – озвучил я догадку.

– Триста сорок, – сказал Финан.

– Меня зовут Утред Беббанбургский, – объявил я людям, стоявшим на коленях среди мокрого вереска. Я видел написанный на их лицах страх и выждал несколько ударов сердца, чтобы они могли прочувствовать его поглубже. – А вы кто такие?

Они забормотали, называя свои имена. Их послал наблюдать за нами Эйнар. Они скакали вчера до позднего вечера и, не найдя наших следов, заночевали в пастушьей хижине в западных холмах. Но незадолго перед рассветом на них обрушились всадники, и им пришлось убегать, бросив в панике коней.

– Так кто же это такие? – Я кивнул в сторону конных на севере.

– Господин, мы думали, твои люди!

– Вы не знаете, кто за вами гнался?

– Враги, господин, – виновато пролепетал один из них.

– Рассказывайте с самого начала, что с вами произошло.

Эйнар послал пятерых следить за нами. На рассвете, в волчий час, перед тем как солнце взошло над затянувшими восток облаками, три загадочных конных разведчика наткнулись на них в пастушьей хижине в лощине. Людям Эйнара удалось стащить одного из застигнутых врасплох лазутчиков с лошади. Первого норманны убили, но остальные тем временем успели развернуть коней.

– Значит, вы убили того парня, не расспросив, кто он такой? – осведомился я.

– Нет, господин, – признался старший из четверки. – Мы не понимали его языка. И он сопротивлялся. Нож вытащил.

– И кем, по-вашему, мог он быть?

Старший замялся, затем пробормотал, что они приняли свою жертву за моего воина.

– Значит, вы просто его убили?

Норманн пожал плечами:

– Ну да, господин.

Далее пятеро поспешили на юг, но обнаружили, что за ними по пятам следует целая армия всадников.

– Вы убили человека, потому что, как думали, он служит мне, – сказал я. – Тогда почему бы мне не убить вас?

– Он кричал, господин. Нужно было заставить его умолкнуть.

Причина веская, – думается, на их месте я поступил бы так же.

– Что же мне с вами делать? Отдать тем ребятам? – Я кивнул в сторону поджидающих всадников. – Или просто убить?

Они не ответили, да я и не рассчитывал на ответ.

– По-хорошему ублюдков проще прикончить, – заметил Финан.

– Пожалуйста, господин! – прошептал один из них.

Я не обратил на него внимания, потому как с полдюжины конных покинули вершину холма и скакали к нам. Ехали они медленно, давая понять, что не имеют враждебных намерений.

– Отведите этих четверых в форт, – приказал я Гербрухту. – И не убивайте их.

– Не убивать, господин? – На лице здоровенного фриза отразилось разочарование.

– Пока не надо.

Из форта прискакал мой сын и вместе со мной и Финаном отправился навстречу шестерым переговорщикам.

– Кто это такие? – спросил Утред.

– Это не люди кузена, – ответил я. Отряди двоюродный брат погоню за нами, поднял бы стяг с волчьей головой. – И не люди Эйнара.

– Тогда чьи? – недоумевал сын.

Минуту спустя мы поняли чьи. Когда шестеро всадников приблизились, я узнал того, кто вел их. Воин восседал на прекрасном черном жеребце и был облачен в длинный синий плащ, полы которого ниспадали на конский круп. На шее у него висел золотой крест. Спину всадник держал прямо, голову высоко. Он меня тоже узнал – нам доводилось встречаться – и улыбнулся, заметив мой устремленный на него взгляд.

– Беда, – сообщил я спутникам. – И еще какая.

И был прав.

Продолжая улыбаться, мужчина в синем плаще остановил коня в нескольких шагах от нас.

– Лорд Утред, обнаженный меч? – с укором обратился он ко мне. – Вот как ты встречаешь старого друга?

– Я человек бедный и не могу позволить себе ножны.

Я сунул острие Вздоха Змея в левый сапог и осторожно опустил, пока лезвие не скользнуло вдоль моей лодыжки.

– Изящное решение, – пошутил всадник.

Сам он тоже был изящный. Темно-синий, удивительно чистый плащ, кольчуга отполирована, на сапогах ни пятнышка, борода аккуратно пострижена, как и цвета воронова крыла волосы, перехваченные на лбу золотым ободком. Уздечку его коня украшало золото, на шее у всадника висела золотая цепь, да и эфес меча испускал золотое сияние. То был Каузантин мак Аэда, король Альбы, известный мне как Константин, а рядом с ним, на коне поменьше, восседал его сын Келлах мак Каузантин. Позади отца с сыном расположились четверо: два воина и два священника. Все четверо сердито глядели на меня – видимо, потому, что я не прибавил к своему обращению к Каузантину слов «милорд король».

– Лорд принц, – сказал я Келлаху. – Рад снова видеть тебя.

Келлах посмотрел на отца, как бы спрашивая разрешения ответить.

– Можешь говорить с ним, – дозволил король Константин, – но медленно и попроще. Он сакс и потому не понимает длинных слов.

– Лорд Утред, я тоже рад видеть тебя, – вежливо произнес Келлах.

Много лет назад, еще совсем ребенком, Келлах находился при моем дворе в качестве заложника. Мне он был по душе тогда, нравился и сейчас, хотя я и полагал, что однажды мне предстоит его убить. Теперь ему было лет двадцать, и вырос он красавцем в отца, с такими же черными волосами и очень голубыми глазами. Однако, что неудивительно, не мог похвастать спокойной уверенностью родителя.

– Мальчик, все ли у тебя хорошо? – спросил я, и принц распахнул слегка глаза при слове «мальчик», но утвердительно кивнул. Я перевел взгляд на Константина. – Итак, милорд король, что привело тебя в мою страну?

– Твою страну? – Константин хмыкнул. – Здесь Шотландия!

– Лорд, говори коротко и просто, – процитировал я его. – Потому что бессмысленных слов я не понимаю.

Король рассмеялся.

– Лорд Утред, как жаль, что ты мне нравишься, – заявил он. – Жизнь была намного проще, если бы я тебя ненавидел.

– У большинства христиан получается, – заметил я, глянув на надутых попов.