Загадка смерти Сталина - Абдурахман Авторханов Страница 20

Замести следы преступления и создать себе безупречное алибиинстинктивная реакция всякого убийцы. Чем интеллигентнее убийца, тем искуснееон это делает.

Но только убийцы, имеющие абсолютную власть, могут создатьсебе абсолютное алиби. Чтобы замести следы, они совершают серию новых убийств:свидетели, исполнители, близкие люди убитого исчезают навсегда. Однако только уСталина и его учеников организация политических убийств лиц, групп, классов идаже целых народов впервые сделалась особой отраслью криминального искусства сзаранее созданными алиби.

Сталин был единственным тираном в истории, который убивал нетолько врагов, но и своих лучших друзей, если этого требовали его личныеинтересы. При этом алиби создавалось всем известной преданностью ему убиваемых— Менжинского, Куйбышева, Горького, Орджоникидзе, Кирова. Но Сталин заметалследы и в этих случаях. Брат Куйбышева (герой гражданской войны) и братОрджоникидзе (старый грузинский революционер) были расстреляны. Расстреляныбыли некоторые из сотрудников и близких людей Горького, в том числе его личныйсекретарь. Было уничтожено все окружение С. М. Кирова.

Сталин убрал как свидетелей убийства Кирова, так и всехисполнителей. Хрущев заявил на XX съезде: «Можно предполагать, что они былирасстреляны для того, чтобы скрыть следы истинных организаторов убийстваКирова» («Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС», стр. 19).

Скажут, что тогда уничтожали всех без разбора. Нет, этоделали весьма разборчиво. Существовал неписаный закон: чем ближе к Сталинустоял тайно убитый им человек, тем основательнее уничтожалось его окружение.Это относилось даже и к семье самого Сталина: он расстрелял шурина, старогобольшевика Сванидзе; он расстрелял свояка, старого чекистского комиссараРеденса; он после войны сослал жену своего сына Якова, отняв у нее ребенка; он арестовалсестер своей жены — дочерей друга Ленина Аллилуева. Почему? Когда его дочь,недоумевая, спросила, в чем же вина ее теток, то Сталин ответил снесвойственной ему искренностью: «Знали слишком много» («Двадцать писем кдругу», стр. 182).

Вот за тех, кто «знал слишком много», и взялся Берия сразупосле смерти Сталина.

К ним, кроме соучастников Берия, относились: 1) две комиссииврачей одна, «лечившая» Сталина, и другая, засвидетельствовавшая, что Сталиналечили «правильно»; 2) охрана и прислуга Сталина на даче в Кунцеве.

Большинство врачей из этих двух комиссий исчезли сразу послесмерти Сталина.

Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина,профессор Русаков, «внезапно» умер. Лечебно-санитарное управление Кремля,ответственное за лечение Сталина, немедленно упраздняется, а его начальникИ. И. Куперин арестовывается.

Министра здравоохранения СССР А. Ф. Третьякова,стоявшего по чину во главе обеих комиссий, снимают с должности, арестовывают ивместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии, отправляют вВоркуту. Там он получает должность главврача лагерной больницы. Реабилитация ихпроисходит только спустя несколько лет, а это доказывает, что заметал следы неодин Берия, а вся четверка.

Не менее круто поступил Берия с кунцевской охраной иобслугой Сталина: ведь эти люди не только были свидетелями того, чтопроисходило вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, какбериевские «врачи» залечили его отца.

Если бы Сталин умер естественной смертью «под постоянным наблюдениемЦК КПСС и Правительства», как гласило «Правительственное сообщение», то непроисходили бы те «странные события» в Кунцеве, о которых пишет, впрочем, невдаваясь в причины происходящего, дочь Сталина:

«Дом в Кунцеве пережил, после смерти отца, странные события.На второй день после смерти его хозяина, — еще не было похорон, — пораспоряжению Берия созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу,и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно куда),а все должны покинуть это помещение. Спорить с Берия было никому невозможно.Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди собрали вещи, книги, посуду,мебель, грузили со слезами все на грузовики, — все куда-то увозилось, накакие-то склады… Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не застрах, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда. Многихофицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те же дни. Людине понимали ничего, не понимали — в чем их вина? Почему на них так ополчились?»(«Двадцать писем к другу», стр. 21–22).