Загадка смерти Сталина - Абдурахман Авторханов Страница 19

Через несколько дней Берия пригласил к себе на дачуМаленкова, Хрущева и Булганина и предложил им два детально разработанных плана:«малый» и «оптимальный».

«Малый план» предусматривал отставку Сталина без участияпосторонних сил. У Сталина на очередном ужине с четверкой в Кунцеве долженслучиться смертельный удар — такой, чтобы он сразу не умер, но и не смог бывыжить. Умирать Сталин должен был при свидетелях, в том числе таких, как егодети и врачи.

«Оптимальный план» предусматривал взрыв дачи Сталина, когдаон спит (значит, днем). Под видом продуктов нужно было доставить динамит длявзрыва не только помещения Сталина, но и прилегающих зданий, чтобы заодноликвидировать и лишних свидетелей.

За успех «малого плана» должны отвечать все четверо,ответственность за успех «оптимального плана» Берия брал на себя лично. Вкаждом из этих планов предусматривались и превентивные меры: из Москвы надобыло удалить под разными предлогами явных сторонников Сталина, особенно тех,кто ведал средствами коммуникации и информации (Министерство связи, радио ителевидения, ТАСС, редакции «Правды» и «Известий»), а также некоторых видныхруководителей из Министерства обороны, МГБ, МВД и комендатуры Кремля. В то жевремя наиболее надежных сторонников четверки (маршал Жуков и другие) следоваловызвать в Москву. Все средства связи дачи Сталина, его кремлевской квартиры ислужебных кабинетов начиная с определенного Х-часа отключались от всех общих испециальных правительственных проводов. Все машины, дачи Сталина, охраны иобслуги «конфисковывались» с начала Х-часа. Все дороги к даче и от нее — как поземле, так и по воздуху — закрывались для всех, в том числе для всех членов ПрезидиумаЦК, кроме четверки.

Функции членов четверки были четко разграничены: Берияотвечал за «оперативную часть» плана, Маленков — за мобилизациюпартийно-государственного аппарата, Хрущев — за столицу и коммуникацию,Булганин — за наблюдение за военными. С самого начала Х-часа четверка объявлялао «тяжелой болезни» Сталина и брала в руки власть «до его полноговыздоровления». Так легализовались все действия заговорщиков. Самыморигинальным в этом рассказе надо считать, пожалуй, то, что заговорщики утвердилиоба плана сразу! Начать решили с «малого плана», но в случае его провала тут жепускался в ход запасной, «оптимальный план». Если заговор, так с абсолютногарантированным успехом — этому учил ведь и сам Сталин («бить врага надонаверняка!»). После такой подготовки и состоялась встреча четверки со Сталинымна его даче в Кунцеве вечером 28 февраля 1953 года.

Поговорив по деловым вопросам и изрядно выпив, Маленков,Хрущев и Булганин уезжают довольно рано — но не домой, а в Кремль. Берия, какэто часто бывало, остается под предлогом согласования со Сталиным некоторыхсвоих мероприятий. Вот теперь на сцене появляется новое лицо: по одномуварианту — мужчина, адъютант Берия, а по другому — женщина, его сотрудница.Сообщив Сталину, что имеются убийственные данные против Хрущева в связи с«делом врачей», Берия вызывает свою сотрудницу с папкой документов. Не успелБерия положить папку перед Сталиным, как женщина плеснула Сталину в лицокакой-то летучей жидкостью, вероятно, эфиром. Сталин сразу потерял сознание, иона сделала ему несколько уколов, введя яд замедленного действия. Во время«лечения» Сталина в последующие дни эта женщина, уже в качестве врача, ихповторяла в таких точных дозах, чтобы Сталин умер не сразу, а медленно иестественно.

Таков рассказ старых большевиков. При этом невольновспоминается то место из книги Аллилуевой, где сказано несколько слов окакой-то таинственной женщине-враче у постели умирающего Сталина: «Молодыеврачи ошалело озирались вокруг… Я вдруг сообразила, что вот эту молодую женщину-врачая знаю, — где я ее видела? Мы кивнули друг другу, но не разговаривали»(«Двадцать писем к другу», стр. 7).

Я думаю, что выяснение роли данной женщины-врача при Бериябыло бы очень важно.

Интересно, где же Аллилуева видела эту женщину до смерти Сталинаи видела ли она ее после его смерти?

В связи с разбираемыми версиями интересно и следующеезамечание А. Солженицына:

«Есть признаки, что перед смертью Сталина Берия был вугрожаемом положении — и может через него-то Сталин и был убран» («АрхипелагГУЛАГ», т. 1, стр. 166).

Во всех версиях, рассказанных двумя членами Президиумасталинского ЦК и одним советским писателем, поразительно неизменны триутверждения:

1) смерть Сталина сторожат из Политбюро только четыречеловека — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин; 2) к Сталину врачей вызываюттолько на вторые сутки; 3) в смерти Сталина заинтересован лично Берия.

Отсюда два логических вывода:

1) несмотря на исключительную тяжесть болезни Сталина(потеря сознания), к нему намеренно не вызывали врачей, пока четверка неубедилась, что смертельный исход неизбежен; 2) поскольку вызовом врачейраспоряжался (даже по долгу службы) один Берия, то он, очевидно, вызывал тех,кто будет исполнять его волю — поможет Сталину умереть.

Эти врачи, видимо, не имели никакого отношения кЛечебно-санитарному управлению Кремля. По крайней мере Аллилуева никого из нихне знала, а Хрущев говорит, что он знал только профессора Лукомского. Не всевызванные врачи и осмотрели Сталина. Они сидели в соседних комнатах и, какрассказывает Аллилуева, «заседали» — как лечить Сталина. Данные о ходе болезнии ее симптомах сообщал другой врач, тоже никому, кроме Берия, не известный.

Предположение о причине болезни Сталина также может бытьдвояким:

1) Сталин получил удар, когда ему предъявили ультиматумо «врачах-вредителях» с угрозой пустить в ход вооруженные силы; 2) Берияотравил Сталина ядом замедленного действия.

Итак: или удар от Политбюро, или яд от Берия?

Относительно возможного покушения на его жизнь у Сталина былопределенный комплекс всех восточноазиатских деспотов — он боялся именноотравления. Сталин считал потенциальным отравителем любого из членов Политбюро.Хрущев рассказывает просто анекдотические случаи, когда, садясь со своимисоратниками за стол, Сталин сначала заставлял каждого из них под различными,хотя и весьма прозрачными предлогами пробовать все, что подано, и лишь послеэтого сам начинал пить и есть. Лишь Берия не должен был пробовать пищу: он елтолько зелень и привозил ее с собою (см.: Khrushchev. Remembers, vol. I, р.321). Это не очень правдоподобное исключение для Берия (от которого, попредыдущему рассказу Хрущева, Сталин ожидал любой подлости) Хрущев делает,видимо, чтобы показать, как Берия мог перехитрить самого Сталина.

Что Сталин больше всего боялся отравления, показывает и татщательность, с которой он оградил свою крепость-дачу от проникновения яда нетолько в пище, но и в воздухе; «К его столу везли рыбу из специальных прудов,фазанов и барашков из специальных питомников, грузинское вино специальногоразлива, свежие фрукты доставляли с юга самолетом. Он не знал, сколькотребовалось транспортировок за государственный счет, чтобы регулярно доставлятьвсе это к столу… „база“ существовала главным образом для того, чтобыспециальные врачи подвергали химическому анализу на яды все съедобное,поставлявшееся ему на кухню. К каждому свертку с хлебом, мясом или фруктамиприлагался специальный „акт“, скрепленный печатями и подписью ответственного„ядолога“: „Отравляющих веществ не обнаружено“. Иногда доктор Дьяков появлялсяу нас на квартире в Кремле со своими пробирками и „брал пробу воздуха“ из всехкомнат» (С. Аллилуева. Только один год, стр. 335–336).