Покер с аятоллой. Записки консула в Иране - Реваз Утургаури Страница 15

Жилищные и бытовые условия жизни консулов обычно были значительно лучше, чем у других дипломатов. То же касалось и свободы передвижения. В странах со сложным режимом пребывания, где действовали ограничения местных властей или нашей собственной службы безопасности, консул шастал куда хотел и когда хотел, и это было в порядке вещей.

Надо сказать, что в совокупности такая жизнь с течением времени еще больше тупила мозги, в результате чего, поднимаясь по служебной лестнице, консул деградировал. И к концу карьеры, подходя к должности Генерального в ранге Посланника второго или первого класса, превращался в нечто. Я бы назвал это — окончательный советский консул.

Выделялись несколько типов.

К первой группе я отношу безобидных — «живчиков- жизнелюбов». Это были веселые, добрые, как правило, полного телосложения люди — путешественники, охотники, рыбаки. Они сохраняли вкус к жизни и служебное положение использовали для получения от нее (жизни) максимума удовольствия. Работой озадачивались в пределах — «чтобы не мешала», были демократичны, имели добрые отношения с подчиненными, жили сами и давали жить другим. При этом своих коллег по работе без колебания «подставляли». Но в МИДе это особым пороком никогда не считалось.

Среди иранских кадров классическим примером такого начальника был наш консул в Реште, по прозвищу «Мазендеранский тигр». Он там служил (отдыхал) в середине семидесятых годов. Его приключения в джунглях этой живописной прикаспийской провинции сопровождались необычайным стечением обстоятельств. В местах охоты и рыбалки Тигра вскоре после его отъезда происходили крестьянские волнения антишахской направленности. Контрразведка САВАК не сводила с него глаз, но обнаружить ничего не могла. В консульстве, кроме него самого, об этих обстоятельствах знали все.

Вторая группа состояла из «неугомонных», биологически неспособных умерить служебный пыл. В силу отсутствия профессиональных навыков их активность в основном принимала всевозможные хозяйственные или схожие с ней формы. Зависело это от неведомых импульсов, как-то фазы луны, морских приливов-отливов: кто-то упорно пилил сухие деревья в саду, кто-то с неменьшей решимостью их сажал. Они любили красить фасад учреждения, могли организовать КВН. Примером этой категории был мой сосед из кабинета на девятнадцатом этаже (ляхи-ляхи иль аляхи).

Он сменил на посту знаменитого Тигра. Неугомонный обожал политинформации. В самом начале рабочего дня он вызывал в кабинет всех сотрудников консульства, а именно: секретаря, завхоза, водителя, трех комендантов, их жен-уборщиц — и зачитывал им вслух советскую прессу. Все подряд, не спеша. Поскольку наши газеты приходили туда из Баку с пароходом один раз в семь дней, то новости были недельной давности. Политинформация длилась без перерыва четыре часа (!), каждый день (!!), на протяжении трех лет (!!!), пока не закончился срок командировки Неугомонного.

К третьему типу следует отнести «растерянных». Эти совсем ничего не умели, всего боялись, зависели от подчиненных, с тоской и покорностью ждали пенсии. Но численность их не была велика.

Четвертая группа — «деспоты-самодуры».

Работать с ними — тяжкое испытание. Деспоты были искренне убеждены в высокой значимости своей персоны, умели и любили показать это другим. Неизменно суровый вид подчеркивал важность миссии, которую они выполняли, и вашу зависимость от их благорасположения. У них имелись «тылы», и при случае они непременно упоминали имя высокого покровителя. Считалось, что это укрепляет авторитет и предупреждает возможные интриги со стороны коллег. Деспоты любили комфорт, но расслабиться не умели. Расслабленность, в их понимании, была опасна для реноме начальника, а следовательно, недопустима. Деспоты бывали сокрушительными идиотами и не совсем. Получить от них повышение в должности или ранге возможным не представлялось.

Ярким примером четвертого типа начальников был Генконсул СССР в Исфагане по прозвищу Палыч. Мне запомнился один замечательный рассказ о его чудачествах. В консульстве ожидали приезда посла Виноградова. Стол для высокого гостя решили накрыть в тенистом саду у искусственного грота. Придумали сопроводить трапезу живой музыкой, для чего привезли гармониста, одолжив его на строительстве ТЭС. Гармониста посадили на стул рядом с гротом и приказали играть. Получилось громко — вряд ли послу такое понравится. Отодвинули дальше в кусты — все равно режет слух. Еще дальше — вот сейчас получилось неплохо. Но звук не льется, нет стереофонии. Послали за вторым гармонистом и начали их рассаживать по кустам, меняя позиции. В течение нескольких дней генконсульство не работало — все были заняты гармонистами. Наконец- то нашли нужные точки, добились нежности и чистоты звучания, выстроили правильный уровень громкости. И как же было обидно, когда в тот день пошел дождь и Виноградов с Палычем водку пить отправились в помещение.

Откуда брался весь этот народ?

У КПСС существовала четко выстроенная социальная кадровая политика, согласно которой интеллигенцию не следовало оставлять без присмотра. В ее состав постоянно вливали здоровые свежие силы: представителей рабочего класса и трудового крестьянства. Существовали даже процентные нормы, если мне не изменяет память, не менее 12% от общего состава коллектива.

Когда в 1972 г. я поступал в МГИМО и проходил предварительное собеседование, в очереди передо мной оказался морячок, демобилизовавшийся недавно из ВМС. Он выделялся среди общей массы взволнованных школьников высоким ростом, широкой грудью, здоровым цветом лица, уверенным взглядом. Я помню, ему задали вопрос: какова цель визита в СССР президента США Никсона?

Не могу знать! — отчеканил матрос. — Я в это время в морской пехоте служил!

А зачем вы в МГИМО поступаете? — спросили его обескураженные члены приемной комиссии.

Я-то? Да от отца хочу отделиться! — прозвучал прямолинейный флотский ответ.

Так вот, морячок этот в МГИМО таки поступил, в отличие от меня, набравшего «проходное» количество баллов. И я совершенно не удивлюсь, если сейчас он командует, к примеру, в солнечном Бангладеш Генконсульством РФ в Читтагонге.

Чтобы в консульстве все-таки кто-то работал, туда на низшие должности направляли толковых молодых ребят, знавших язык и страну. Они трудились за себя и «за того парня»51. Такая жизнь, как ни странно, приносила им пользу: молодежь, выкованная в первой командировке по рецепту дамасской стали, в дальнейшем была гибка, остра, никогда не ломалась и на любой укол со стороны недруга (а в МИДе интриги — норма) могла нанести ответный разящий удар.

Многие сегодняшние дипломаты, занимающие высшие посты в МИДе РФ и по заслугам считающиеся настоящими профессионалами, в юные годы стартовали с позиции секретарей генконсульств.

Что касается моих коллег и друзей, предшественников в Исфагане, то здесь статистика — 100%:

Дмитрий Рюриков, в дальнейшем: Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Республике Узбекистан; Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Королевстве Дания.

Александр Садовников, в дальнейшем: Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Республике Уганда; Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Исламской Республике Иран.