Метро 2035. Злой пес - Дмитрий Манасыпов Страница 9

– Уха, головы, запеченные в кляре, и порционное филе.

– Вы, мать вашу, опять у речников сома купили, что ли? И сбагрить некому?

Жутких сомов-страшилищ, которых речные робинзоны ловили выше по течению, есть в метро не любили. Как ни утверждали на Клинической, что все в норме, но народ пока опасался. И хозяева харчевен, жаровен и даже пары пельменных выкручивались как могли.

Если бы не перечисление, включающее в себя столько пунктов, Хаунд мог бы ничего не заподозрить. Другое дело, что Безымянка любила простые законы для жизни. Узнал человек правду про скормленного ему сома-урода – имеет полное право дать в чухальник.

– Две обычные крысы, прожаренные, с подливкой. – Хаунд зевнул, блеснув клыками. – Литр воды. И две кружки.

Давешняя храбрая барыга заслуживала немного вежливости.

– Присяду? – Лукьян возник рядом с Юджином, выжидавшим чего-то дополнительно. – Жень, вали уже на кухню.

Хаунд кивнул. Просто так владелец кабака не присел бы. Явно, что не потрепаться о танцах полуголых девчонок.

Незаметные и невыделяющиеся люди порой опасны. Казалось бы – что может быть серьезного у хозяина единственной жральни на станции? А не скажите.

К кому идут сталкеры, захватив про запас немного больше, чем сделан заказ? К тому, кто купит излишек и заплатит хорошо. Чуть позже они идут туда же еще с чем-то, куда как дороже и нужнее. Потому как платят больше, чем руководство станции. Не все, наверное, Хаунд и не спорил… Но половина-то точно. Люди остаются людьми в любой ситуации, и вкусно жрать – мягко спать хотят так же, как и двадцать лет назад, даже больше.

Платил ли Лукьян за всякие ништяки лучше других? Посмотрите вокруг, оцените бродяг, наливающихся брагой, самогоном и жрущим, как не в себя, мяско, гляньте на их обвес и одежду. Платил-платил, сомневаться не стоило.

А потом – раз, и попал какой-то бродяга в должок, да еще в один… Сталкерская фортуна – девка изменчивая, куда захочет, туда и повернется. Частенько – своей жопой. И редко, когда голой и красивой, чтобы полюбоваться.

А раз так – то тут-то такой вот добрый, всегда ласково и понимающе смотрящий Лукьян свое возьмет, не сомневайтесь еще раз. Возьмет, не поморщившись от самих собой накидываемых процентов. Тут-то бродяга и попал. И платить ему теперь не только хабаром с поверхности, шиш с маслом.

Будет и контрабанду таскать, и других бродяг потрошить, на которых кто наводку даст Лукьяну. Кто даст? Да мало ли кто в долг возьмет да вовремя не рассчитается. Лукьян свое дело знает, двадцать лет как сыр в масле катается, и ничего ему не было. Ну, бывало, эвакуировался со станции, если беда какая… Как во время войны Города с Безымянкой два года назад. Пересидел свое где-то и вернулся. Вот палатки, вот кухня, вот девчушки без одежды, вот пойло, вот тепло для бродяг, вот сам дядя Лукьян в своих пастельных оттенков сорочках и теплой жилетке. Тут как тут, смотрит, улыбается, в голове костяшки щелк-щелк, знай, прибыль считает.

Хаунд знал не понаслышке, что даже остатки Волчат сливают трактирщику инфу и делятся той добычей, что оплачена людской и бродяжьей кровью и лучше бы ей не всплывать. А уж какие дела вели его к остальным станциям – лучше не копать, чтобы потом не пришлось, заляпавшись, экстренно чиститься с помощью стали и патронов. Так что…

– Внимательно слушаю.

– Да я о жизни поговорить, что как узнать…

Хаунд кивнул, косясь на помост посередке, подсвеченный красными и фиолетовыми лампами. О жизни… ну-ну…

– Мне бы встретиться, переговорить кое с кем с Прогресса.

Хаунд, подхватив с принесенной миски прожаренную до угольков тушку, вгрызся в нее, подмигнув Лукьяну. Жрать хотелось неимоверно, а приличий мутанту можно и не соблюдать.

– С меня магарыч, сам понимаешь.

Хо! Магарыч с него, жадины, хм…

– С кем?

Лукьян, услышав ответ, чуть дрогнул морщинками у глаз. Понял, что ему не отказывают.

– С фейсами.

Крыса хрустела на зубах, совершенно садистки наливаясь по языку сумасшедшим вкусом жарехи, прячущей внутри, казалось бы, сухой корочки, уйму мясного сока.

Фейсы ему нужны? С Прогресса? Хаунд, складывая одно с другим зауважал Лукьяна еще больше, натюрлих.

ФСБ на Ракетно-космическом центре «Прогресс» выполняла вполне прагматические защитные функции. Объект режимный, производил ракеты и прочее, враги вокруг вились, это понимал своей травмированной памятью даже Хаунд. Где технический прогресс – там и шпионы. Закон, сука, любого противостояния цивилизованных типа стран.

Странно ли, что сотрудники ФСБ, они же «фейсы», не просто выжили в аду военной бойни, но и взяли, на паритетных основах, власть в свои руки? Точно не странно. Это, мать его, закон природы, где сильные звери объединяются в стаи, если им такое свойственно, деля обязанности. И за что теперь отвечают фейсы? Точно! За безопасность анклава Прогресс, всех его умников и умниц, а также их детей, производство, запасы и будущее.

На хрена Лукьяну выход на фейсов и почему через него, Хаунда? Да тут-то, натюрлих, все просто:

Лукьян хочет в грядущих боях занять сторону заведомо лучшего союзника, его же руками порешив настопиздевший всем Город и оставшихся паханов Безымянки. Стоит удивляться? Да нет, Хаунду такое и в голову бы не пришло. Чересчур уж хорошо успел узнать все стороны грядущего противостояния.

Городской Триумвират, заседавший заседания в бункере Сталина, ничего нового, кроме диктатуры, людям метро предложить так и не смог. Это нормально, времена вокруг тяжелые, а тут и лечебные средства с врачами, и относительно нормальная подача два-три раза в день электричества, и, какие-никакие, а военные силы, в основном из сталкерской братии. Ты только слушайся, человече, что те старшие говорят, да не вякай, когда не просят… и все будет хорошо. И жена родит пятого-седьмого нормально, и дочке зуб выдернем, и сыновьям за водой просто с ведрами ходить, и сталкеры сапожки резиновые снаружи для деток принесут, а ты по талону и получишь. Ты норму работай, делай, что велено и положено, и все. Всосал, землячок? То-то, вот и работай.

Эрипио, подохнув, оставил за собой гребаное наследство, но не назначил никого прямым преемником. Ну, оно и понеслось. Хаунд, осознающий себя в мире вокруг почти новорожденным, разве что таким, что легко руку выдернет из сустава, если кто захочет без спроса погладить, наблюдал и не мог умилиться. До того, сука, чудные дела творились на четырех станциях, включая вернувшуюся к людям Победу.

Паханы Безымянки, первые пару месяцев как с цепи сорвавшись, так и резали друг друга… и делили-делили-делили… Наделились. За каждым осталось по станции и половина тоннелей в сторону соседа, ну, кому меньше, кому больше. Здесь, на Спортивной, хозяйничал Клоп. Клоп, сука, им и был. Кровь пил так, что мама не горюй. А остальные оказались не лучше.

Вот Лукьян и справедливо полагал, что схлестнись неожиданные союзники с Прогрессом, победитель будет один. И ни хрена не Город и местные подонки. Так что удивляться страстному желанию оказаться в рядах Прогресса Хаунд и не подумал.