Сердцевинум - Ирис Эрлинг Страница 9

– Зажигаем? – спросила Рина.

– Давай ты зажжешь и скажешь, а я поднесу карту. Не спалить бы ее.

Рина вынула длинную спичку и чиркнула ею о бок коробка. Та и впрямь загорелась синеватым цветом, но Рина уже ничему не удивлялась.

– Фамильяры, – сказала она спичке. – Нам нужны фамильяры.

Огонек затрепетал и потянулся к карте. Тим вертел лист так и эдак, пока не стало ясно, что язычок пламени пытался указать на их подъезд. Компания двинулась к нему, но у самого крыльца спичка вдруг изменила направление – повернулась концом горящего указателя к водосточной трубе.

– Тут никого нет, – расстроилась Рина.

Тим несколько раз постучал по ржавой железке – ничего, только гул внутри.

Но синяя спичка не гасла и упорно лезла в трубу. В конце концов ее проучила упавшая капля – оставила от пламени только голубоватый дымок.

– Господин фамильяр? – осторожно позвал Тим, наклонившись к самому отмету водостока.

Вот ведь вежливый стал! Удивительно все-таки, как по-разному на людях сказывается потрясение. Рина фыркнула и собралась зажечь новую спичку, но не успела: из трубы, откликнувшись на зов, выпал рыбий скелет. Тим, Рина и Лир отпрянули. Они ожидали всякого, но чтоб такое…

Скелет был крупный, с Ринино предплечье, и прекрасно сохранился. Сперва он поднял голову, затем, слегка похрустывая и постукивая позвонками, встал на зубчатый хвост. Рыбья челюсть открылась и проскрипела:

– Вы без кошек. Это хорошо. Разрешите представиться. Кетутиль. Фамильяр по Трубам.

– Уважаемый… по трубам, – обратился Тим. – Мы должны передать вам новость от какой-то Искаженной Канцелярии.

– Это хорошо. Нужны мои коллеги, – бесстрастно ответил скелет.

А может быть, интонация Рине только почудилась. В самом деле, не так-то просто говорить одними костями. Тем более если ты рыба.

– А сколько вас? И где найти остальных?

– Нас четверо, – скрипнул Кетутиль. – Без меня трое. Но ищите двоих, третий не любит общаться. Будет сложно собрать нас. Мы разные. Мне нужна вода. Наполните ванну. Высыхаю.

Фамильяр запрыгнул обратно и загремел в водостоке, оставив совершенно сбитую с толку компанию.

– Рина, дедушки нас чем-то отравили, – сказал Тим.

– Чего сразу отравили? – вступилась за соседей она. – Интересно ведь. Да, он жутковат немного, но, кажется, безобидный… Не хочу я отравлений, давай без них. Я много раз травилась – это скучно и вообще не так.

И почему столкнувшиеся с чем-то непознанным всегда пытаются найти происходящему какое-то рядовое объяснение? Рину, напротив, охватил азарт.

Она зажгла еще одну спичку и сама поднесла ее к карте.

Огонек поманил в дом, и снова было непонятно, куда он указывает. Оказалось – на большой электрический щиток в подъезде. Синяя спичка старательно светила в щель между створками, и Тим попытался открыть хотя бы одну. Стоило ему легонько звякнуть прикрученной к щитку проволокой, как внутри послышалась какая-то возня: содержимое ящика зашелестело и заскрежетало когтями, как птица в клетке. Створка вдруг открылась сама собой, явив начинку из разноцветных проводов и странное существо – взъерошенное и зайцеухое. Два его больших черных глаза располагались как положено и напоминали совиные, а третий горел над ними яркой полной луной. Лицо и уши существа покрывал пепельный пух, а тело – угольное оперение.

– Вы фамильяр? – спросила Рина.

Создание прижало уши и издало неуверенный клекот. Оно было слишком напугано, чтобы ответить. Рина вдруг страшно захотела потрогать блестящие перышки, но побоялась острого клюва.

– Мы должны передать послание фамильярам этого дома, – объяснила она, но создание никак не отреагировало. – От какой-то там Канцелярии.

Существо моргнуло и склонило голову набок.

– От Витольда, хозяина лавки.

Это уточнение подействовало: создание опустило вздыбленные перья.

– Я Х-хехелáр, Фамильяр п-по Проводам, – сказало оно и тут же чихнуло. – Вы уже нашли остальных?

– Мы нашли вас и рыбий скелет, – ответил Тим.

– Его зовут Кетутиль, – поправил фамильяр. – Средний из нас. В-вам нужен младший.

– Выходит, вы – старший? – удивился Тим. Наверное, для него это звание никак не вязалось с робостью Хехелара.

– Т-так уж вышло. Но есть еще один. Он…

– Как нам собрать вас всех? – перебила Рина, которой вопрос старшинства не казался важным.

– Я могу п-пойти с вами.

– О, вы намного удобнее, чем Кетутиль, – обрадовалась Рина.

У нее уже голова начинала болеть от званий, названий и бессмысленных правил.

Хехелар нежно погладил провода и выбрался наружу. Он сразу как-то приосанился и стал больше, одним взмахом крыльев преодолел целый лестничный пролет.

– Он наверху, – сказал фамильяр. – Я п-покажу вам.

Рина никак не могла придумать, куда спрятать спички, которые теперь были не нужны. В карман сарафана коробок не лез, Тимовы карманы тоже не годились.

– Послушайте, господин фамильяр, – начала она. – Я еще не вполне поняла устройство вашего мира. Если я спрячу эти спички в почтовый ящик здесь, смогу ли я достать их из него там?

– Б-боюсь, так не получится. – Хехелар сел на край лестничных перил. – Спички останутся здесь, если только в вашем ящике нет прохода на другой слой. В самом крайнем случае вы д-д-достанете совершенно обычный коробок – если он вдруг исказится в д-другую сторону.

Подъезд выглядел почти нормально. Только плыл немного: то на мгновение становился мутным, то снова приобретал правильные очертания. Рина подумала, что это вполне сочетается с «Канцелярией Искаженного Жилья».

На четвертом этаже Хехелар завис у одной из дверей.

– Это же моя квартира, – сказал Тим. – Он в моей квартире?

– Да, но надо торопиться. Придет ваша бабушка. Вам не стоит видеть ее искаженной.

– Моя бабушка в этом мире?.. – Тим совсем побледнел.

– Да, но не так, как вы… Вы оба. – Хехелар глянул на собаку. – Вы трое что здесь, что там – те же самые. Это редкость.

Тим отпер дверь своим ключом, и все оказалась в его квартире. Рина с интересом осматривала комнаты, пока фамильяр спешил вперед.

– Здесь, – сказал Хехелар, хлопая крыльями у кухонной стены.

На этот раз было очевидно, где обитает искомое существо. Из-за вентиляционной решетки доносились странные звуки: будто кто-то играл на игрушечном музыкальном инструменте, и музыка выходила тоже игрушечная, только грустная.

Тим пододвинул к стене стул, взобрался на него и по-хозяйски снял решетку.

– Всегда плохо держалась, – заметил он.