Сердцевинум - Ирис Эрлинг

Бергамот сердито шикнул на них: нельзя же, в самом деле, так пакостить хозяину! Поэты чертячие.

Однако негодники успели своего добиться.

– Зачем мы здесь? – спросил мальчик, хватая отца за рукав и тревожно оглядываясь на беснующихся фамильяров.

– Я должен поговорить с владельцем этого заведения.

– Но почему мне нельзя подождать снаружи? Посетитель остановился в нерешительности.

– Видишь ли… – начал он.

Но Бергамот уже отворил тяжелую дверь в кабинет хозяина, пребольно защемив при этом собственную ногу. Недолгая хромота была пустяковой ценой за одобрение господина. Зато теперь уж никуда не деться мальчишке и его отцу! И мелкие предатели проиграли.

За широким дверным проемом простирались складчато-бархатные, деревянно-лакированные недра кабинета. Под потолком висела целая коллекция абажуров разных моделей и расцветок. Они кружились, потревоженные нахальным сквозняком, и отбрасывали странные тени: бахрома становилась жуткими щупальцами, а кружевные оборки – клубами грозовых туч.

Сидевший в кресле человек спешно захлопнул крышечку перстня на своем пальце, приветственно взмахнул рукой, и надетое прямо поверх перчатки украшение сверкнуло золотом высшей пробы. Жест этот всегда заставлял гостей переступить порог, даже если мгновение назад они твердо решили бежать отсюда и никогда не возвращаться.

Бергамот знал, что внутри перстня таится черный камень в форме черепа, и от этого знания ему было не по себе.

– А вот и мой прелестный выигрыш.

– Вы выиграли нечестно, – выпалил посетитель.

– Почему же нечестно? – искренне оскорбился хозяин. – Разве я виноват, что вы приняли мою откровенно дурацкую ставку за чистую монету?

– Но вы ведь сами сказали, что уважаете благотворительность… Что даете деньги за победу в символическом пари… – лепетал гость.

– А за поражение забираю самое дорогое, – закончил хозяин. – Именно так я и сказал. Но вы, бедняки, почему-то наивно полагаете, что у вас нет решительно ничего дорогого… Подготовьте мальчика. – Последние слова предназначались слугам – уже не фамильярам, а людям.

Мальчишку отвели в дальний угол кабинета и легко уложили на кушетку. Он потрясенно глядел на отца и не сопротивлялся, точно превратился вдруг в тряпичную куклу. Хозяин с усилием поднялся из кресла. Он стянул перчатку, обнажив абсолютно черную кисть руки. Посетитель бросился к сыну, но тут же раздалось короткое:

– Успокойте его.

Посетителя схватили, и у мальчишки не осталось ни единого шанса. Хозяин, уже приблизившийся к кушетке, мог приступать к воплощению замысла.

Постепенно кончики его пальцев загорелись ярко-красным светом и, будто став бесплотными, легко вошли в грудную клетку Яна – тот побелел и крупно задрожал, но по-прежнему не издал ни звука. Хозяин потянул руку на себя. Кажется, внутри он встретил какое-то сопротивление.

Минуту продолжалась борьба.

Наконец бьющаяся в агонии искорка, извлеченная из груди мальчика, оказалась в черной руке и мгновенно затвердела, превращаясь в красный кристалл. Но едва хозяин поднес кристалл ко рту, как все завертелось с невиданной быстротой: с первого этажа послышались звуки борьбы и отчаянные крики. Помощники бросились вниз, и оставленный ими посетитель в беспамятстве осел на пол.