Метро 2033. Уроборос - Светлана Кузнецова Страница 8

Багровый станционный свет слегка усилился. В нем седая макушка главы начала отсвечивать кроваво-красным. Как-то по-особенному выделялся прорезанный глубокими морщинами лоб, а глаза будто запали или вовсе отсутствовали – лишь глазницы недобро темнели на скуластом лице. Глава станции, Виктор Никитич, не только вызывал Винта к себе, но и лично заявлялся порой к нему в палатку, и пусть Симонова немедленно отсылали из нее куда подальше, главного человека станции он видел вблизи и находил совершенно обыкновенным. Не было в нем ничего особенного на самом-то деле. Однако сейчас казалось – перед ними не совсем человек. А кто, Влад ответить затруднялся. Хотя в книжке про братство кольца, попавшей по счастливой случайности в его руки месяц назад, имелась замечательная иллюстрация. Пожалуй, именно Балрога, демона огня, и напоминал сейчас глава сильнее всего.

– Поскольку уже поползли слухи, – надтреснутым, хриплым, но неожиданно сильным голосом проговорил он, – считаю необходимым сделать официальное заявление и ситуацию прояснить. Для начала по исчезнувшей группе, вернее, по двум.

Шепотки прекратились. Имелись бы поблизости крысы, удалось бы услышать их шуршание и попискивание, но их не было. Мертвая тишина, правда, не наступила: люди продолжали переминаться с ноги на ногу, шуршать одеждой и, в конце концов, дышать.

– Прошло уже два дня, приходится констатировать, что людей мы потеряли.

Из многих глоток вырвался полувздох-полустон. Первая группа насчитывала человек десять: в основном, торговцы и те, кто, отправился навестить родственников. Их, конечно, сопровождали люди с оружием, но не слишком опытные, на уровне того же Симонова или Михи с Глебом. Никто не ждал беды с северного направления. Охрана группы была формальной, чисто для галочки, поскольку инструкцией положено. Во вторую уже входили хорошо вооруженные ветераны и техник, который успел устранить неполадки с телефонной линией прежде, чем эта группа тоже исчезла безвозвратно – пугающе тихо и без единого выстрела.

– Я связался с Тульской. Там подтверждают, что никто с нашей стороны до них не доходил, – продолжал тем временем глава.

Кто-то, стоящий сзади и чуть справа от Влада, грязно выругался тихим хриплым голосом. Тот машинально обернулся, но говорившего не увидел. Теперь там стояла испуганно зажимавшая рот женщина – Виктория Синельникова, потерявшая в той, первой, группе сестру и мать, а во второй – отца.

Симонов тотчас отвернулся, на несколько долгих секунд задержав дыхание, сжав кулаки и прикусив губу. Он чуть ли не до колик, трясучки и зубовного скрежета боялся находиться рядом, говорить или мельком пересекаться взглядом с людьми, потерявшими родичей и переживавшими это горе. Порой парень даже думал, что ему повезло: никого по-настоящему близкого у него не имелось. Конечно, потерять однажды Винта или кого-то из немногочисленных друзей, Семена, с которым привык беседовать и делить палатку, будет очень неприятно и больно, но после этого жизнь не прекратится.

– Вот так и живем, – вздохнул кто-то. – Ждали беды с юга, а она с севера прокралась.

– Через час мы направим по северному туннелю третью группу. В нее войдут проверенные бойцы с южной границы, – говорил тем временем Щербин, не отвлекаясь. – На станции вводится чрезвычайное положение. Патрули усиливаются. Не задействованным в дозорах людям строго-настрого запрещается углубляться в туннели, – и добавил совсем другим, усталым и доверительным тоном: – Надо собраться, не паниковать, отвлечься, занять руки, а работы у нас для всех хватит.

– Что, если и эта группа пропадет? – спросил Иван Иваныч, главный техник станции, очень уважаемый человек. От административных дел он всегда старался держаться подальше, решений Виктора Никитича не оспаривал, лишних вопросов не задавал, говоря, что у него своя работа, но сейчас, видимо, и его проняло.

– Тогда и будем думать, – ответил глава.

– А можно поконкретнее?! – раздалось из задних рядов. Влад не без удивления узнал голос Алексея, сына станционного казначея, – раздраженный, и в то же время явно насмешливый. Так Алексей раньше позволял себе говорить разве что с ровесниками и «малышней», к которой причислял и Симонова – тот был младше него на целых шесть лет.

Хрящ-младший, пусть и ходил в дозоры, и нес вахты наравне со всеми, намеревался со временем занять место отца и уже начал вникать в детали его работы. Отчасти потому и перед главой лебезил, и раньше никогда не позволил бы себе не только подобного тона, но и выкриков с места.

«Странно…» – промелькнуло в голове у парня, но додумать мысль он не успел.

– Станция Нагатинская заключила известный всем вам договор. Возрождение станции в столь быстрые сроки было бы невозможно без поддержки Тульской, Серпуховской и Добрынинской. Наши люди в основном – уроженцы этих станций, хотя есть и пришлые. Но я готов признать и тот факт, что обратно нас не слишком-то ждут. Кого-то примут хоть сейчас, разумеется, но… – Щербин немного помолчал.

– Безрадостная перспективка какая-то, – заметил Алексей.

– Зато честная, – внезапно усмехнувшись, сказал глава. – И я хочу вынести на ваш суд три предложения. Первое: мы все, как говорят здесь некоторые, собираем манатки и уматываем на север по той дороге, по которой пришли, – народ загудел, но тотчас умолк, стоило Щербину поднять руку. – Второе: мы остаемся здесь, обкладываемся со всех сторон пулеметами и прочей убойной техникой, включая огнеметы, выставляем усиленные дозоры, патрулируем оба туннеля так, словно нас осадили твари, и никуда не ходим сами. Запасов у нас хватит, если не шиковать, ресурсов тоже пока достаточно. Грибные фермы расширим, благо, место есть. Опять же, у нас имеется немалое преимущество в сравнении с той же Добрынинской: перенаселенность Нагатинской явно не грозит еще очень долго. Все это, разумеется, не говорит о полной изоляции. Караваны к нам доходить будут, – он помолчал немного и все же добавил, изрядно понизив голос: – И через нас идти – в том числе.

«Ну да… было же такое, что через станцию проходили, – подумал Влад. – Хотя и чудно это. Кого ни спроси, всяк скажет, будто на юге серой ветки жизни нет, и даже приплетут миллион и одну историю о призраках и о прочей чертовщине».

– Как в сказке, – фыркнул Иван Иваныч. – Только в сказках третий путь положен, а ты о нем умалчиваешь. Какой третий вариант? Не тяни.

– А третий сам собой напрашивается, – сказал ему Щербин с улыбкой. – Исходя из сложившейся ситуации, от некой гадости, притаившейся, а может, и идущей именно с севера, целесообразно нам податься на юг. Разумеется, лишь в том случае, если вернуться на станции своего прежнего проживания возжелает большинство, и у нас не останется сил поддерживать и дальше достойную жизнь на Нагатинской.

– То есть как?! – ахнули несколько человек одновременно.

– Ишь, раскаркались, – цыкнул на них Иван Иваныч. – А вы чего думали, референдум проведем и за большинством потопаем? Это вам тогда на Красную ветку переселиться следует, там рай земной для тех, кто строем ходит. Лично я… – он немного помолчал, – староват уже для туда-сюда-обратно и вообще невозвращенец по жизни. Я либо здесь останусь, либо пойду на юг. Все равно я – атеист и не верю в призраков.