Граф божьей милостью - Александр Башибузук Страница 78

— Под пятой Наварры! — язвительно вставил Анри.

— Не под пятой, а плечом к плечу с Наваррой. Под пятой вы у франков. Но это очень ненадолго! Первые шаги уже сделаны. Против Паука сплотились Наварра, Бретань, Бургундия и Арагон. Я лично убил де Бурбона. Мерзавец д`Альбре, скупивший все ваши земли, гниет в тюрьме как еретик.

— Ты со своими прихвостнями не возьмешь Ош! — процедил де Рокелор. — А через три дня здесь будет король Луи с сильной армией.

В ответ, я насмешливо ухмыльнулся.

— Ля-Рошель пала передо мной за сутки. Ош падет еще быстрее. Но я не хочу крови. Именно поэтому я говорю с вами.

Анри что-то хотел сказать, но осекся. Скорее всего он уже знал о том, что Ля-Рошель пала.

Саллюстий, понизив голос, поинтересовался.

— Если ты собираешься повести нас за собой, значит у тебя есть, что предложить?

— Есть… — отрезал я. — И много чего. В первую очередь, славу, влияние и богатство! Я уберу ненужные налоги. Младшие сыновья дворянских семей, вместо того, чтобы скитаться по свету в поисках лучшей доли, будут служить в моей армии за жалованье. После того, как получим выход к морю, начнут жиреть купцы и вы тоже, так как они будут торговать вашими товарами. И это только малая часть того, что я собираюсь сделать. Но это долгий разговор, в двух словах не объяснишь. Тем более, что покупать вас, я не собираюсь. Пока просто прислушайтесь к своему сердцу. А тебе, Анри… — я посмотрел на Рокелора. — Я прощаю дерзкие слова, потому что верю, что сказаны они не со зла, а ради радения о нашей стране. Я все сказал, теперь дело за вами. И помните, время у вас до утра…

После чего с достоинством поклонился дворянам, развернулся и пошел к лошадям. И только в седле понял, как устал. Сердце бухало как барабан, голова отчаянно кружилась, а вся одежда под доспехом промокла до нитки от пота. Даже руки дрожали как у припадочного.

Впрочем, ничего удивительного, изображать собой мишень для арбалетных болтов несколько утомительно. Хотелось бы верить, что не зря.

Сунул руку в переметную суму, вытащил флягу с арманьяком, сделал несколько глубоких глотков, а потом протянул ее Уильяму.

— Промочи глотку, братец.

Шотландец неловко покачивался в седле с опущенной головой и молчал.

— Братец? Клаус, Луиджи, живо его с седла!

— Нет!!! — вдруг вскинулся Логан. — Нет, сир. Не надо. Пусть не думают, что могут свалить настоящего скотта жалкой палочкой…

— Тьфу ты, напугал. Сильно зацепило?

— Сдюжу… — наигранно весело ответил шотландец. А потом, через паузу поинтересовался. — А правда, красиво вышло, сир?

— Очень красиво. Я горжусь тобой, братец!

— Правда? Гордитесь?

— Чистая правда. Братец… твою же мать. Не спите, поддерживайте его в седле…

Как позже выяснилось, Логану болт попал между сочленением наплечника и кирасы, пробил кольчугу и разорвал мышцы на плече. Но скотт не дал себя перевязать, стойко доехал до лагеря и только там соскользнул с седла на руки латников.

Убедившись, что шотландцем занялся лекарь, я прямым ходом направился в шатер Франциска.

Феб поднял взгляд от расстеленной на столе карты и коротко приказал:

— Оставьте нас.

Я проводил взглядом придворных, спешно покидающих шатер и, на все еще подрагивающих ногах подошел к накрытому закусочному столику.

— Что-то ты бледноват Жан Жаныч, — Феб сочувствующе покачал головой. — Перетрухал?

— А сам как думаешь? Конечно перетрухал. Тут не только побледнеешь, но и поседеешь… — я плеснул в кубок вина и осушил его одним глотком.

— Верю. Мои лизоблюды даже ставки наперебой делали, пристрелят тебя или нет.

— Надеюсь, ты на меня поставил?

Феб удивленно вздернул бровь:

— А на кого еще? Полтора десятка дукатов поднял. Но не суть. Как все прошло?

— Терпимо. Не пристрелили и то хлеб. Правда братцу Туку шкурку все-таки подпортили.

Феб усмехнулся.

— Шальной ты, Жан Жаныч. Видел, что местные пошли на разговор.

— Пошли.

— Результат?

— Не знаю… — честно признался я. — Я сделал все что мог. Но, думаю, шансы есть.

— У нас нет времени, — жестко сказал король Наварры. — Армия Паука уже на подходе к Лектуру.

— Я дал им время до утра. В любом случае, начать штурм раньше у нас не получится. Теперь только ждать.

— Только ждать, — согласился Феб. — Как только закончат апроши, потянут артиллерию на позиции. А ты пока отдохни. Справимся без тебя.

— Попробую… — я кивнул Франциску и отправился в свой шатер. Позволил оруженосцам снять доспех, а потом завалился на походную койку. Спать совершенно не хотел, но неожиданно быстро провалился в сон. И проснулся только от взволнованного голоса Клауса.

— Сир, проснитесь, сир!!!

— Какого черта? — я открыл глаза и недовольно поморщился. Сон ничего кроме головной боли не принес.

— Сир! — на лице Клауса расплылась широкая улыбка. — Сир, хорошая новость!

— Не скалься, вышибу зубы! Что там?

— Из Оша прибыла делегация! — поспешно выпалил эскудеро. — Вести переговоры о сдаче города!

— Тысяча распутных монашек! И какого хрена молчал? — я как пуля соскочил с койки. — Облачаться в доспех, живо!

Перед шатром Франциска уже стояла группа дворян.

Смуглые лица — надменные, зло зыркают на окруживших их латников.

Молодые и пожилые, почти все в устаревших, не раз чиненых доспехах, при мечах, с поднятыми забралами.

Гасконцы. Бедные, но дерзкие.

Завыли фанфары. Из шатра появился Феб. Провел по делегации взглядом, как по пустому месту, помедлил немного, а потом небрежно бросил.

— Я пришел сюда не как враг, а как друг. Но не ваш. И только от вас зависит, стану я им для вас или нет. А пока… — он показал на меня взглядом. — У вас есть свой сеньор. Его и молите о прощении.

После чего спокойно развернулся и скрылся в шатре.

Я занял его место. Взгляды дворян скрестились на мне. И я бы не сказал, что все они были благожелательные.

Повисла тяжелая пауза.

Прервавшаяся холодным лязгом.

Брякнув доспехами, опустился на колено Саллюстий де Монталюк. Следующим стал Анри де Рокелор.

А следом, по очереди, преклонили колени остальные.

«Да уж… — усмехнулся я, смотря на злые недовольные рожи некоторых дворян. — Тут работы непочатый край. Но вами я займусь потом. А пока…»

— Я, граф божьей милостью Жан VI д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде, простираю над вами, дети мои, свою милосердную длань и милостиво принимаю вашу службу…