Мститель. Бывших офицеров не бывает - Валерий Шмаев Страница 7

Если стрелять в туловище, там разницы нет, куда попадёт – в плечо или, простите, в задницу. Результат один: в лучшем случае тяжёлое ранение. Две обоймы расстрелял по ближним упырям. Ещё две обоймы по дальним.

На поле песня – воплей и стонов на хоровой оркестр. Извините, ребята, я забыл сказать, что винтовка у меня автоматическая, а стрелять я с детства люблю. Позицию намеренно не меняю. Времени развернуть пулемёты у вас нет. Ещё одну обойму прямо по окнам, но это просто, чтобы вы меня побыстрее обнаружили. Надо же, чтобы вы меня гарантированно засекли и сильно удивились. Меня даже ваш инструктор здесь не ожидал увидеть.

Вот теперь, подволакивая ноги, в лес. Здесь под ёлочку растяжечку, там вторую. Вот и ладненько! Отсюда направление движения меняю и аккуратненько, не оставляя следов, бежать отсюда, на точку, где свои вещи оставил. По пути ещё три растяжки поставил, чисто по мелким ёлочкам, и не по одной, а веером. Про «путанку», я надеюсь, вы ещё не знаете. Это чтобы позлить и придержать немного, да и шмотки тащить легче. Я вас что, ждать, что ли, буду? Ну, нет, не сегодня.

Не скучайте без меня, детишки. Ты давай, инструктор, передавай от меня привет своим ученикам. Я смотрю, им «лимонки» понравились. И под тебя парочку заложил. Всё же инструктор! Вот и посмотрим, как и чему ты их учил.

Не поймали они меня. Хотя до перекрёстка по следам дошли, но шли долго, по ходу «путанка» сработала. Оставался у них на базе ещё один инструктор. Затем я смесь прямо на перекрёстке насыпал и по дороге ушёл. Отметился и поиздевался. Я ведь именно поэтому группы по дорогам вожу. Никто этого не ждёт.

Сколько следов на просёлочной дороге? Да между несколькими крупными деревнями? Немерено. Это не осенний лес, где всё видно. Чем мне нравятся здешние дороги, так это тем, что здесь грязи почти нет – почва песчаная. Если инструктор грамотный, то он всё сразу поймёт. Перекрёсток – это четыре направления поиска плюс лес и поле напротив перекрёстка.

Сам я издали с удовольствием наблюдал, как мои преследователи на дороге дёргаются. Долго один икру метал, минут тридцать. Может, просто не знал, что икру мечут в основном по весне, а сейчас осень? Нет, благородная рыба размножается по осени, но то благородная, а вам, ребята, до лососёвых рыб, как до Китая боком.

Что меня больше всего радует, так это то, что собак у них нет. Разыскная собака – машинка специфическая, абы с кем не работающая и настроенная на конкретного проводника. Здесь этой неразлучной парочки нет и быть не может. А где есть? Правильно. В концлагере, а ближайшие концлагеря у нас в Даугавпилсе, в Резекне и в Себеже. Так что если собачек и привезут, то только к завтрашнему утру, а так как след обработан, сначала надо будет искать в округе хоть какую-то зацепку и плясать уже от неё. Для этого по всем направлениям надо будет направить грамотные поисковые группы, а это, на минуточку, минимум восемь штук. Нельзя ведь исключать, что я по той же дороге обратно ушёл.

Четыре дороги, восемь обочин, соскочить в лес я могу в любом месте. Сколько надо задействовать народу для поиска следа? Вот то-то! Необходимо срочно устроить тотальный поиск грамотными поисковыми группами, а к тому времени, когда они найдут хоть какую-то зацепку, если найдут, от собак будет мало толку. След-то «простынет», грамотная ищейка всегда на вес золота. Спросите у охотников, как у них ценится собака с верхним чутьём? Через сутки запаха уже не останется – сам след я смесью забиваю. Я потому и к перекрёстку всё вывел, чтобы количество направлений для поисковых групп увеличить. К тому же та толпа народа, которая будет искать следы, затопчет наши следы напрочь.

На этом месте, где сейчас лежу, я тоже специально остановился. Здесь очень далеко от перекрёстка – больше чем восемьсот метров по прямой. Но это по прямой, а по дороге, по которой я ушёл, все полтора километра. Я до поворота дороги дошёл, соскочил в лес, а потом по краю поля сюда вернулся. Отсюда перекрёсток видно как на ладони. Лежал здесь до позднего вечера. Дорога не оживлённая. Так… пара телег проехала. Облавы нет, в эту сторону по крайней мере. Что тоже странно, но объяснимо. Пока в разведшколе соберутся, отправят радиограмму и наберут загонщиков, день закончится. Надо же своих раненых перевязать, трупы собрать, над своим инструктором погоревать, виновных в этом безобразии поискать, а там, глядишь, меня искать времени уже не останется.

Но вот очень мне любопытна одна деталь. Как здесь оказался «Серж» при первой разведке? Это же совсем в другую сторону от нашей базы, а от хутора, на котором мы базируемся сейчас, километров двадцать. Тогда «Серж» мне зарисовал этот перекрёсток и очень грамотно обозначил все ориентиры. По этим ориентирам я ставил группу «Погранца» и сразу отметил, чтобы они близко к дому не приближались. Меня интересовал больше перекрёсток и движение на нём. Я был уверен, что если на районе есть поисковая группа, то базироваться она будет на этом хуторе, а мне в донесениях никто не сказал, что это не хутор, а барский особняк.

«Погранец» приказ выполнил дословно. Недаром я его перед этим дрючил. Именно поэтому мы все сейчас живы. Если бы их засекли тогда, за трое суток немцы подготовились бы и взяли их живыми, а ещё через сутки нас всех накрыли бы по полной программе. Когда вернусь, «Погранца» и Виталика в задницу поцелую.

Полиция безопасности ГФП (гестапо).

Центральное управление ГФП города Рига.

Собеседников двое. Бригаденфюрер SS (генерал-майор) Гельмут Штольк и офицер по особым поручениям гауптштурмфюрер SS (гауптман, капитан) Курт Бонке.

– Что же произошло около школы, Курт? Твой доклад я читал, расскажи, что ты об этом думаешь. – Со скучающим видом бригаденфюрер невыразительно смотрел на своего доверенного человека. Казалось, что ему совсем не интересно, но гауптштурмфюрер прекрасно знал своего патрона. Точно с таким же невыразительным взглядом бригаденфюрер подписывал расстрельные списки на сотни человек или смотрел, как самым разным людям специально обученные сотрудники вырывают ногти на ногах, а потом и ломают эти самые ноги. Так что обольщаться не следовало, следовало твёрдо и уверенно доложить то, что он накопал за последние двое суток. Иначе можно было легко оказаться в том самом подвале управления.

– Господин бригаденфюрер, я начну с самого начала. Школа была открыта в тридцать четвёртом году при генеральном штабе латвийской армии. Вальтер был в ней старшим инструктором и первый выпуск тренировал и выпускал сам. Это были полностью его люди, и ориентированы они были на Великобританию и САШ. Общее количество агентов – более пятидесяти человек, точное количество на сегодняшний день неизвестно.

Курс обучения был рассчитан на один год, но иногда курсанты проходили дополнительное обучение у отдельных специалистов и учились у самого Вальтера. Наборы в школу проходили ежегодно, и в тридцать девятом году был очередной набор в количестве пятидесяти восьми человек. Курс был ориентирован на Советский Союз. Курсанты были в основном русские, проживающие на то время в Прибалтийских странах.

В сороковом году, когда большевики захватили Латвию, курсантам были выданы документы для дальнейшей работы в Советском государстве. Это было гениальное решение Вальтера – легализировать курсантов школы на месте для врастания в среду. Связь с курсантами и какая-либо их деятельность не предусматривались. Основная задача выпускников была выжить в изменившихся условиях и по возможности обрасти связями среди партийных и хозяйственных чиновников «Советов».