Ленинградский меридиан - Владимир Панин Страница 6

– Что, даже обедать не станете? – обиженным голосом добропорядочного хозяина спросил Мерецков. – У нас все готово для дорогих гостей.

Константин Константинович не был большим любителем застолья в военное время, ставя во главу угла выполнение порученного ему дела. Однако долгая дорога и усталый вид адъютанта полковника Максименко заставили его принять предложение Мерецкого.

Обед, которым комфронта угостил своих гостей, по временным параметрам можно было смело отнести к обеду по-английски, ибо на дворе стоял поздний вечер. Знаменитые белые ночи хотя уже подходили к своему концу, ещё давали стойкий серый полумрак, и Рокоссовского подмывало немедленно отправиться на передовую, но генерал не стал лезть в бутылку. Отдав должное повару командующего, он пригласил начштаба Стельмаха на беседу для уточнения обстановки.

Столь необычное желание гостя не вызвало у начальника штаба фронта особой радости. Он, так же как и командующий, считал, что присланный из Москвы «варяг» будет усиленно выискивать недостатки в его работе.

Нехорошие предчувствия Григория Давыдовича оправдались с первых минут разговора. Развернув карту Синявинского выступа и увидев на ней обозначение 26-го армейского корпуса вермахта, Рокоссовский попросил Стельмаха назвать командира корпуса, рассказать все, что известно о его боевом пути и командирских способностях, а также перечислить воинские соединения корпуса.

Столь, казалось бы, простой вопрос сильно озадачил начштаба фронта. Начальника корпуса генерала от артиллерии Альберта Вординга после яростного перебирания бумаг он назвал, а вот что-нибудь, характеризующее его как командира, сказать не смог, к удивлению Рокоссовского.

– Как же так, товарищ Стельмах? Вы воюете с Вордингом с января этого года, а ничего не знаете о нем как о командире. О его сильных и слабых сторонах, предпочтениях и предубеждениях при ведении боевых действий. Он что для вас – «Железная маска»?

– У нас, товарищ Рокоссовский, к сожалению, нет разведчика в штабе врага, который мог бы нас подробно информировать о послужном списке командующего немецким корпусом, – с откровенной обидой ответил начштаба, чем вызвал у Рокоссовского откровенное недоумение. Ему очень хотелось сказать, что для того, чтобы ответить на поставленные им вопросы, совсем не нужен агент в ближнем окружении врага. Достаточно проанализировать его действия по срыву Любанской наступательной операции. Но врожденный такт и сдержанность не позволили Константину Константиновичу это произнести.

– Хорошо, назовите боевые соединения противостоящего вам корпуса. Количество входящих в него дивизий? Их численный состав, кто ими командует, имеются ли в нем моторизированные соединения? – зашел к делу с другого конца Рокоссовский, но вновь ответ начштаба был далек от того, что он хотел услышать. С большим скрипом Стельмах назвал три пехотные дивизии, что, по данным разведки, входили в состав корпуса, но имена их командиров были неизвестны. Равно как и наличие в корпусе моторизованных соединений противника.

– Как давно проводилась разведка на участке 227-й пехотной дивизии противника? Неужели взятые в плен «языки» не назвали своего командира дивизии? – продолжал забрасывать вопросами начштаба Рокоссовский.

– Затрудняюсь сказать точно, товарищ Рокоссовский. Примерно недели три-четыре назад, где-то так, – выдавил из себя Стельмах.

– Но ведь это явно устаревшие данные. Собираетесь наступать, а не знаете силы противостоящего вам врага. Как давно вы были на передовой в районе предполагаемого нанесения главного удара?

– У нас для этого есть специальные офицеры, – с обиженной гордостью сказал генерал. – Они собирают нужные сведения, в случае необходимости назначают и проводят дополнительные разведывательные действия и докладывают мне и командующему.

– Все ясно… – вздохнул Рокоссовский, уже успевший оценить результативность подобных действий. Если офицеры были толковыми людьми, толк от их докладов был, он спасал множество человеческих жизней. А если офицеры в лучшем случаи были только хорошими исполнителями, тогда просто беда.

– Состояние разведки фронта меня полностью не устраивает. Для исправления ситуации необходимо провести срочный поиск «языков». Срок исполнения – недел, максимум полторы. Также необходимо подключить к разведке авиацию и обязательно установить на самолетах фотокамеры. Доклады летчиков – это хорошо, но необходимы конкретные подтверждения их слов. Все понятно?

– Так точно, – хмуро произнес Стельмах, записывая в блокнот распоряжения представителя Ставки.

– Вот и хорошо, а теперь давайте пробежимся по тем силам, что у вас есть… – предложил Рокоссовский, и тут дело пошло веселее. В отличие от сил противника, Стельмах хорошо знал свои собственные и отвечал на поставленные перед ним вопросы почти без запинки.

Московский гость не стремился поймать начштаба на неточностях и незнаниях. Он внимательно слушал собеседника, время от времени занося что-то в свой походный блокнот. К концу беседы обе стороны остались удовлетворены ею. Рокоссовский был доволен тем, что данные, полученные им в Москве, существенно не расходились с теми, что назвал ему начштаба. Стельмах был доволен тем, что проверка закончилась и можно было вытереть со лба противный пот, в который его вогнал проверяющий, но, как оказалось, это были только «цветочки».

На следующее утро, когда начштаба решил, что гроза миновала, «варяг» преподнес новый сюрприз. Рано утром, не ставя высокое начальство в известность, Рокоссовский отправился на передовую под охраной отделения автоматчиков. При этом место своего визита он выбрал не Гайтолово, где предполагалось нанести главный удар по врагу, а в район рабочего поселка № 8.

К несчастью для командира 365-го стрелкового полка подполковника Семичастного, никто из штаба фронта и дивизии не успел предупредить его по телефону о вояже нежданного гостя. Подполковник третий день предавался прелестям веселой жизни, закрывшись в блиндаже с фельдшерицей. На всякую попытку начштаба вернуть комполка к исполнению его прямых обязанностей он отвечал бранью, заставлял его пить вместе с ним водку, после чего прогонял из блиндажа к чертовой матери.

В то утро, когда нелегкая принесла генерала Рокоссовского в расположение штаба полка, разгул Семичастного уверенно набирал обороты. Комполка усиленно поправлял подорванное здоровье исходя из принципа лечения подобного подобным, и к моменту появления представителя Ставки он находился в скверном состоянии. Поэтому, когда адъютант доложил подполковнику, что из штаба к нему приехал неизвестный командир, Семичастный разразился бурной бранью и послал его по известному всем адресу.

Скажи адъютант, что за дверями блиндажа стоит генерал, да ещё из Москвы, комполка наверняка протрезвел бы хотя бы наполовину. Однако на Рокоссовском был изрядно потрепанный походный плащ, не позволивший никому разглядеть в нем большое начальство. Мало ли кто мог появиться на передовой в сопровождении боевого охранения в виде четырех солдат.

На повторный требовательный стук в дверь подполковник пришел в ярость и, схватив трофейный «вальтер», с громким криком «Так ты, гад, не уймешься!» выскочил наружу.