Последний переход - Всеволод Глуховцев Страница 55

– Вы знаете, наши имена – не совсем то, что ваши. В смысле, несут несколько иные функции. Да и рождения тоже. В вашем понимании мы вообще не рождаемся… Ну, словом, это долго и сложно! Давайте так: я для вас буду Юра-второй. А он – Юра-первый.

На том и порешили. Но все еще только начиналось!

– А вы этого, – спросил Егор. – Пыжова… точно шлепнули?

– Наповал, – коротко ответил Беркутов.

– И пистолет у тебя пыжовский? – повернулся Княженцев к Аркадию.

Тот вместо ответа хлопнул себя по левому боку.

– Черт бы его побрал, Пыжова этого! – воскликнул Павел искренне.

– Уже, – Беркутов даже не улыбнулся.

– Эх-х!.. – Горечь прозвучала в возгласе Юры. – Нежить. Не он сам, конечно, а та нечисть, что его сожрала. А он… Да что там говорить, пропал, как последняя тварь! Сам дурак, полез в эту кашу из дурного любопытства – вот его трясина и втянула. Втянула, высосала и выплюнула пустую оболочку. И наполнила нежитью.

– Да уж, – криво усмехнулся Аркадий. – Все-таки не померещилось мне… Нежить в человечьем облике! Глаза. Взгляд с того берега.

– И вся любовь, – сказал Павел. – И титьки набок.

– Ничего не понимаю, – сказал Егор.

– Понять нетрудно, – и снова почему-то Юра-2 вздохнул. – Могу объяснить. Только рассказ долгий получится. С самого начала придется.

– Да мы ведь и не спешим. – Павел вскинул брови. – Я понимаю так, что нам – на поляну, не дальше? А она вот она. Наше от нас не уйдет.

– Тоже верно. – Юра почесал переносицу. – Ну что ж, попробую. Понимаете, главная ошибка вашего земного руководства…

Рассказ Юры-второго

Теперь, наверное, никто не сможет объяснить, каким образом появился в дикой уральской тайге транспространственный портал – пункт, искусственно созданный в качестве точки пересечения пространств-времен с различным числом измерений, разными характеристиками и т. п. Пункт этот представлял собой типичный мегалитический дольмен: невысокую, полую внутри тумбу, сложенную из тесаных каменных блоков, с плоской столообразной площадкой наверху и круглой дырой посередине. Так вот, как он попал в эту глухомань?.. Может быть, здесь когда-нибудь была вовсе не глухомань?.. Почему это сооружение оказалось в такой дали от человеческих поселений?.. На все эти вопросы, видимо, уже никто никогда не ответит. И ладно бы их было несколько, дольменов, как на Кавказе или в приморских районах Европы. Это было бы понятнее – а то ведь один, как перст. Загадка, в общем. Именно его, этот дольмен, когда-то обнаружил неожиданно для себя Николай Трунов, и его же, задолго до Кольки, исследовали ученые-археологи, но ничего толком не нашли – для них он как был, так и остался мертвой грудой камней, разве что аккуратно сложенной.

Говорят, будто древние кельты – точнее, их жрецы, друиды – обладали умением выходить в более сложные, чем наш, миры. Собственно, умением таким обладают посвященные, достигшие высоких уровней, во всех более или менее развитых культах. Но они делают это очень осторожно, с оглядкой, ибо понимают, с чем имеют дело, а вот друиды почему-то в это свое умение вцепились, как черт в грешную душу, и эксплуатировали его вдоль и поперек, нещадно; как выражается нынешняя молодежь – беспредельничали. Ну и добеспредельничались, естественно: от когда-то могущественной кельтской расы остались сегодня угасающие реликты вроде бретонцев или валлийцев, а дольмены, межпространственные порталы, теперь действительно не более чем «каменные будки с дыркой посередине».

Впрочем, их конечно, можно активизировать. Правда, стоит ли это делать? – вопрос другой. Во всяком случае, одинокий здешний дольмен продемонстрировал, что лучше, пожалуй, не стоит.

Знали ли о нем местные жители? Трудно сказать. Про каменную будку-то, конечно, знали, но что она из себя представляет – вряд ли… Может быть, кто-то даже слышал слово «дольмен». Но толку им от этого знания все равно никакого не было – стоит себе и стоит каменный пень, ну и хрен с ним, пусть стоит, никому не мешает. Так и стоял до того дня, когда всем на беду здесь появился Пацюк…

Теперь с уверенностью можно утверждать, что Пацюк, несомненно, ведал, что творил. Правда, как он узнал о существовании дольмена в окрестностях Метели и откуда почерпнул умение друидов, – это, видно, тоже останется тайной… да ведь это и не суть важно.

Важен факт: сюда, в местность, где стоит заглохший дольмен, прибыл субъект с явной целью заставить его действовать.

То есть цель эта была явной, разумеется, для него одного. Местные жители поначалу ни о чем не догадывались. А у него, вероятно, имелся некий материал, записи. А может быть, он держал всё в памяти?.. Ну, опять же, это не существенно, ибо главное здесь то, что, используя свои знания и, возможно, совершая действия ритуального характера, Пацюк сумел заставить спящий дольмен проснуться. Тот «заговорил»!

Далекие, застывшие и недоступные для землян пространства-времена вдруг сделались близкими, ожили, их грозное дыхание пронеслось над тайгой. Пришли в движение неведомые силы, мир вздрогнул, сдвинулся под тяжестью навалившихся на него других миров.

Но вот беда! Пацюк оказался колдуном никудышным, вроде волшебника-недоучки из песни Аллы Пугачевой. Он смог отворить дверь в другие миры. А вот управлять переходами, закрывать и открывать их – это вот шиш. Проще говоря, вместо того чтобы аккуратно отомкнуть все защёлки и распахнуть створки, он просто вышиб к чертовой матери «входную» дверь – на свою же глупую голову. Вряд ли Пацюк руководствовался какими-то высокими мотивами в своей исследовательской деятельности; скорее всего, он жаждал персонального могущества – слабо, впрочем, представляя, что с ним потом делать. Но дело не в этом. А в странной и печальной закономерности: все новое почему-то как магнитом притягивает к себе самую что ни на есть дрянь. Ну вот, хотя бы взять Колумба: поплыл в Индию за золотом, а попал совсем не в Индию, и привез оттуда в лучшем случае картошку, в худшем – сифилис. А если вспомнить окно, прорубленное Петром I в Европу, то ведь тоже в окно это сразу так и полезла всякая сволочь вроде Бирона…

Вот и Пацюк, горе-чародей, разбудил лихо, дотоле спавшее тихо. Даже друиды, уж на что падкие на сомнительное всемогущество, и те не позволяли себе такого. А этот олух пробить-то дыру пробил, а что с ней дальше делать, представления не имел.

Множество миров, составляющих единое мироздание, различаются по степеням свободы, дающим возможность перемещаться в разном количестве измерений, а значит, и по уровням развития жизни, ее формам и содержаниям. А соответственно и по соотношению добра и зла в каждом из этих миров. И уже бог весть почему, но случилось так, что к Пацюковой дырке припал мир самый что ни на есть прескверный, отребье Вселенной, скопище упырей, ходячих мертвецов и злых, мелко-пакостных демонов. Такая вот метафизическая гоп-компания и поперла жадной оравой в мир наш, не самый, наверное, райский, но худо-бедно обжитой, уютный и привычный – и уж конечно, что там говорить, получше, чем тот их беспросветный смрадный мрак.