Ночная охота - Юрий Козлов Страница 54

— Рация была на приеме, когда мы взяли вертолет, — добавил второй. — Они все слышали. Надо улетать!

— Как думаешь, — с сожалением застегнув ширинку, спросил ефрейтор у Золы, — кто более ценит твою жизнь — Ланкастер или этот… как его… Конян?

Очередной залп чисто, как бритвой, срезал остаток стены. Красный обломок кирпича с такой силой ударил в пуленепробиваемое стекло кабины, что стекло помутнело на месте удара, пустило во все стороны трещины.

Теперь вертолет открыто стоял на зеленой лужайке. Ничто не загораживало его от пушек Конявичуса.

Антон по-прежнему лежал на железном полу, обхватив голову руками. От прямого попадания снаряда это, конечно, уберечь не могло. Вне всяких сомнений, ефрейтор был сумасшедшим. Воздух, казалось, был полон сумасшествия. Все, кто дышал им, были сумасшедшими. Не дышали воздухом и, следовательно, не были сумасшедшими только мертвые. Они спокойно лежали на траве — никого не били, никуда не спешили, никому ничего не стремились доказать. «Лучшие люди — мертвые люди», — подумал Антон.

Пушки Конявичуса молчали.

— Ты не была бесконечно неправа, утверждая, что твоя жизнь представляет для них некоторую ценность, — ефрейтор ткнул пальцем в сторону боевых порядков Конявичуса. — Они оценивают тебя в один вертолет.

— Там меня оценивают выше, — указала в противоположную сторону Зола.

— В два вертолета? — уточнил ефрейтор.

— Командир, — перебил спецназовец-интеллектуал, — это достаточно редкий случай, когда срабатывает так называемый магический эффект б…ва.

— Магический? — покачав головой, ефрейтор легко перебросил тренированное тело в кресло пилота. — Честно говоря, я пока не вижу здесь никакой магии.

— Он срабатывает с максимальным эффектом, когда б… как образ жизни и мысли является реализацией духовной сути, то есть натуры. Такие б… надмирны и бессмертны, командир. Если их за что и могут наказать, так только за отступление от их правил. Скажем, за непредательство вместо предательства.

В следующее мгновение заработал винт. Вертолет затрясся. Антон, как бревно, покатился под окованные черные ботинки вцепившихся в бортовые ременные петли спецназовцев. Ботинки встретили его как положено — Антон отлетел в угол салона. Вертолет накренился, и он снова, ломая ногти о заклепки на полу, покатился на ботинки. Игра продолжалась до тех пор, пока он не влип пальцами в какую-то ускользающую, словно намазанную жиром, скобу.

— Он нам нужен, командир? — с трудом расслышал Антон сквозь шум винта вопрос спецназовца.

Зато ответ расслышал ясно:

— Мне нет!

Ботинки загрохотали по железному полу. Антон ухватился за рукоятку, не давая спецназовцам раздвинуть люк. Жизнь, только что казавшаяся ему нелепым, растянувшимся во времени и пространстве издевательством, вдруг предстала чем-то таким, расстаться с чем решительно невозможно. Антон устал от странных перепадов, но ничего не мог с собой поделать. Солдаты, смеясь, били его по рукам, оттаскивали от рукоятки за ноги. Все, конечно, можно было сделать проще — прикладом по черепу — и вперед! Но какой интерес сбрасывать с высоты бессловесную ватную куклу? Кукла должна быть в полном сознании, должна переживать священный ужас и падать с веселящим палачей криком. А может, им запомнилось, как возопил Антон от безобиднейшего удара в ребра. Как-то он заорет в воздухе?

Они наконец оторвали Антона от рукоятки, врубив прикладом по пальцам. Антон откатился в хвост. Люк уже был приглашающе распахнут. Навалившийся на Антона спецназовец медленно, но верно — как поршень воздух — пропихивал его к синему свистящему проему, отвлекаясь только на то, чтобы хлестнуть Антона тыльной костлявой стороной ладони по разбитому лицу.

— Надо было ноги связать, — заметил интеллектуал, вставший у люка.

Антон из последних сил корячился в проеме, цеплялся руками за железный пол, извивался под ботинками, как радиоактивная болотная змея, разве только не светился. Впрочем, все это были мелкие тактические успехи. Вставший у раскрытого люка интеллектуал, улучив момент сначала наступил Антону на одну ладонь, затем на другую. Второй спецназовец за ноги развернул тело Антона параллельно проему. Ладони под коваными подошвами болели нестерпимо. Волосы на голове встали дыбом от ветра. То было какое-то странное полураспятие на летящем в небе железном кресте.

— На три! — скомандовал интеллектуал.

Его товарищ, врезав Антону по коленным чашечкам, чтобы не сучил ногами, изготовился.

— Раз! Два! — Голова интеллектуала неожиданно качнулась, взгляд утратил сфокусированность. Он медленно опустился на четвереньки.

— Сука! — заколотился в кресле пилота ефрейтор. Его взлетевшая вверх рука встретилась в воздухе с предвидевшей подобное развитие событий рукой Золы. Раздался костяной хруст. Зола длинно взвыла от боли. — Назад! — наставил на нее автомат оставшийся на ногах спецназовец.

Антон пополз было в хвост, но спецназовцу надоело с ним церемониться. Он ударил Антона ботинком в челюсть. Мир сместился в угол, съежился до величины железной же, но более светлой заплатки на полу салона. Антон ухватился руками за пытавшегося подняться интеллектуала. В это самое время пол под ними словно провалился. Вертолет ухнул в воздушную яму — по всей видимости, снаряд повредил винт, — накренился, качнулся, как кастрюля. Антон и нокаутированный Золой, тонко разобравшийся — как выяснилось, впрочем, не до конца — в магическом эффекте интеллектуал, как ненужная накипь, выплеснулись вон.

Уже в воздухе Антон с изумлением обнаружил, что земля близко. Вертолет, оказывается, успел снизиться из-за попадания снаряда в винт. Винт крутился как-то криво и замедленно, заставляя вращаться машину вокруг своей оси. Они падали, как если бы спрыгнули с высоты трехэтажного дома. Единственное, что успел сделать Антон — развернуться в воздухе, чтобы упасть не на землю, но на падающего вместе с ним спецназовца-интеллектуала.

Они ударились о чудовищно жесткую, как показалось Антону, траву. Солдат внизу крупно вздрогнул, во рту у него забулькала, словно закипела, кровь. Она ровно и мощно стекала по подбородку, как будто у спецназовца выросла окладистая красная — в пузырьках — борода.

Антон потерял сознание.