Луна охотника - Дэвид Дэверо Страница 52

— Чтобы убедиться, что вы не заключили контракт на мое убийство еще до встречи.

И это тоже было правдой, поскольку Брут обязательно упомянул бы об этом, пока я был там, но спрашивать его напрямую было бы грубостью. Босс кивнул, посчитав мой визит в Лондон оправданной предосторожностью.

— А если бы контракт был заключен?

— Этот разговор состоялся бы заочно.

Мой ответ вызвал удовлетворенное ворчание. Затем раздался телефонный звонок, и Босс ответил, возможно, выслушивая доклад того, кто проводил мониторинг мозга.

— Похоже, ты говоришь правду, никаких признаков скрытности. В обычных условиях это вызвало бы у меня подозрения, но я считаю, что ты достаточно сообразителен и знаешь, когда остановиться. — Он обошел вокруг моего стула и снял наручники, а я тотчас стал растирать запястья, чтобы восстановить кровообращение. — Я думаю, тебе это понравится. — Он бросил мне по столу папку. — Протоколы допросов захваченных тобой сестер. Я не желаю знать, что ты сделал с Муни, но она до сих пор в госпитале, и останется там еще надолго.

— Она стремилась к своей цели, сэр.

— Пожалуй, это относится к вам обоим. Поспи немного, прочитай протоколы, завтра поговорим.

Босс вышел, и служащий показал мне спальню. Едва завидев кровать, я понял, как сильно устал, и едва успел сбросить одежду, как погрузился в сон.

Я снова проснулся на кресте в камере Кандейс и увидел перед собой самую злобную из всех ее улыбок. Голова ее помощницы опять болталась у меня между ног, и каждое прикосновение отзывалось мучительной болью. Кандейс стала что-то шептать мне на ухо, но я ничего не услышал, а потом она открыла мне рот. При помощи щипцов она вытащила мой язык и замахнулась огромным острым ножом…

Я очнулся, сидя на кровати и весь покрытый холодным потом. Сделав несколько дыхательных упражнений, я избавился от сердцебиения, а потом попытался еще немного поспать.

Кандейс взмахнула ножом и отрезала мой язык под корень. Я невольно вскрикнул, когда она поместила его себе в рот, немного потрясла головой, чтобы установить на место, а потом с улыбкой облизнула губы. Ее горящий взгляд обратился вниз, туда, где помощница продолжала манипуляции с моей истерзанной плотью, и улыбка стала шире. Помощница отодвинулась, а Кандейс слегка повернулась и снова подняла нож…

И опять я очнулся от ужаса. Плохо дело. Я представил себе, как бью ее по челюсти, как ломаю шею, потом пошел дальше и мысленно разорвал ее тело на мелкие кусочки. Это видение я взял с собой в сон, и грезы о жестоком отмщении Кандейс вызвали на моем лице удовлетворенную улыбку.

Завтрак состоял из кофе, ветчины, яиц, тостов и протоколов допросов. Записи воспроизводили довольно стандартную чушь оккультистов, и, по моему мнению, этих женщин, прежде чем снова выпустить в общество, стоило полностью перепрограммировать. То есть, если допустить, что их вообще стоит освобождать: для штатских лиц они уже видели слишком много, и психологам надо убедиться, что сестры, выйдя на волю, не станут болтать лишнего. Впрочем, можно считать их мертвыми, что и случится, если перепрограммирование не достигнет успеха. У нас имеются поистине замечательные ресурсы, но наличие тюремных камер не относится к их числу.

Чего я теперь хотел больше всего, так это отыскать Гамильтон. Она была единственным членом внутреннего круга, до сих пор остающимся на воле, и я должен ликвидировать это исключение. Гамильтон ушла в глубокое подполье еще до того, как Кандейс меня схватила, но я подозревал, что они каким-то образом поддерживали связь. В душе я уже обругал самого себя за то, что не провел тщательный обыск, прежде чем поджечь дом, поскольку запрос в телефонную компанию не выявил ничего полезного. Если у них имелась незарегистрированная линия, мне крупно не повезло, и придется изыскивать другие методы, чтобы выследить цель.

В тот вечер мне было позволено выйти из дома, и я наведался в предыдущую квартиру, чтобы проверить оставленные записи и привести помещение в порядок для приема следующего жильца. Я запустил аналитические программы по всем каналам связи, которые только мог отыскать. И опять ничего интересного.

Затем решил проверить, не скрывается ли она у старых приятелей из числа террористов, но, согласно наблюдениям МИ-5, не было никаких признаков, что Гамильтон с кем-то общалась. Нескольких членов бригад даже на всякий случай допросили, но безуспешно.

На четвертый день от бесплодных поисков меня отвлек телефонный звонок. Голос говорившего звучал не слишком уверенно, словно он не знал, куда обратился.

— Алло? Гм… Мое имя Берт Уилсон, я сотрудник службы безопасности аэропорта Станстед.

— Слушаю, Берт, чем могу быть полезен?

— Знаете, мимо меня только что прошла женщина, очень похожая на одну из тех, что изображены на фото, которое дали нам в прошлом месяце. Там еще было сказано позвонить по указанному номеру, если мы заметим кого-то из них.

— Очень хорошо, Берт.

Я представления не имел, почему звонок был направлен ко мне, но решил продолжать игру. Если звонок окажется бесполезным, его всегда можно переадресовать, а мне было просто необходимо отвлечься от поиска следов в документах, где их, по моему глубокому убеждению, не было. Я включил компьютер и нашел вход для подключения к системам наблюдения аэропорта.

— Берт, где это произошло?

Он назвал номер выхода, и я потратил уйму времени, чтобы отыскать соответствующий канал. Наконец я увидел в углу явно нервничающего сутулого парня, который говорил по телефону.

— Берт, помаши рукой в камеру.

Он так и сделал, и изображение на мониторе подтвердило, что я попал в требуемое место.

— Отлично, теперь я тебя вижу. Когда это произошло?

— Около десяти минут назад. Все это время я провел у телефона, объясняясь с вашими коллегами.

— Ты ведь состоишь на гражданской службе, верно? — Я уже прокручивал запись назад, вглядываясь в каждое лицо, проплывающее перед камерой. — Ты не мог бы сказать, как она была одета?

Берт с профессиональной дотошностью описал ее одежду, обувь, а также отметил обесцвеченные волосы, которые ей совсем не подходили.

— Это показалось мне странным; она потратила столько усилий, чтобы изменить внешность, но эти волосы просто бросались в глаза. Вы меня понимаете?

— Я тебя прекрасно понимаю, Берт.

И вдруг она взглянула на меня с экрана. Берт не зря получал свои деньги: ни одна уважающая себя женщина не могла бы показаться на публике в такой одежде в сочетании с подобной шевелюрой. Я очень долго вглядывался в ее лицо, стараясь мысленно сравнить его с последней из имеющихся у нас фотографий.

— Алло?

— Извини, Берт, я засмотрелся на изображение. А где она сейчас?

— Посадка на ее рейс закончилась, как только она прошла, но, пока я с вами разговариваю, самолет задерживается. Однако нам скоро придется их выпустить. Откладывается вылет на Майорку, и очередь уже начинает нервничать.