Искатели жребия - Николай Романецкий Страница 52

— Из этого я делаю вывод, — сказал Калинов, — что у вас нет джамп-генераторов.

— Ты прав. Мы не пользуемся нуль-пространственным проколом. У нас другая технология передвижения во Вселенной. Объяснения ее тебе будут непонятны.

— Экий же я невежда! — сказал Калинов. — Но не буду расстраиваться. Ведь вы, такие высокоразвитые и образованные, тоже совершили ошибки. По вашему же признанию…

— Да, в спешке мы совершили несколько ошибок. Ошиблись с агентом, работающим с тобой…

— Вот-вот. И что-то у вас не срослось в работе с Бойлем. Все-таки гибель космического корабля — это несколько шумно для подмены человека муляжом…

— Там мы тоже ошиблись, — согласился собеседник.

Калинов с трудом сдерживал нарастающее удовольствие.

— Вы тут упомянули о спешке, — заметил он. — Вот и объясните, что это за спешка у вас, у бессмертных. Ваша агентесса заявила мне, что Крылов должен умереть до субботы… Почему вам необходимо, как вы выражаетесь, изъять Крылова до субботы?

Тут он впервые не получил мгновенного ответа. Абсолютно Чуждое Существо словно задумалось. Или с кем-то посовещалось. Потом Калинов услышал:

— Ты не утратил логики и умения мыслить… Дело в том, что у нас есть враги, преследующие на вашей планете те же цели. Они тоже охотятся за вашими мутантами. Потому мы и спешим.

Калинов мысленно улыбнулся: происходящее все больше напоминало ему сцену из плохонького фантастического боевичка.

— Стало быть, это они преследовали Крылова по всей планете? И это их представитель пытался по ошибке убить меня?

— Да, — сказало Абсолютно Чуждое Существо. — Ты прав.

Калинов встал.

— Я прав, — сказал он. — Я не утратил логики и умения мыслить. И поэтому я нахожу в ваших объяснениях массу несуразностей. Хотя бы такой факт… Вы сказали, что вы не гуманоиды и не организмы. Вы же сказали, что управляли агентом, работающим со мной… Вернее, агентессой, потому что это женщина. Интересно, есть ли у вас понятие о женщине?.. Думаю, нет. Так пусть мне объяснят, каким образом не гуманоид может управлять агентессой в действиях, связанных у нас с продолжением рода, так, что она не совершает при этом ни одной ошибки!

«И плевать, что я не помню всей ночи, — подумал он. — Главное, я помню главное».

Впервые Абсолютно Чуждое Существо ему не ответило.

— Я мог бы привести еще примеры, разрушающие вашу версию, — сказал Калинов, — но не буду. И без того все понятно…

— Позволь… Ты полагаешь, мы говорим тебе не правду. Мы не можем говорить неправду, ведь мы не гуманоиды.

— Все это не имеет значения, — сказал Калинов. — Вы можете быть гуманоидами и не гуманоидами, вы можете говорить правду и не говорить ее… Значение имеет лишь одно: я вам не верю, и потому наша сделка не состоится!

И Абсолютно Чуждое Существо исчезло. Мгновением позже исчез и весь этот мир. Калинов забыл обо всем, что несколько секунд назад происходило с ним, и снова умер.

* * *

Когда он пришел в себя, ему представилось, что он проснулся. Спал, спал и проснулся. А в том, что человек ничего не помнит из того, что ему только что снилось, ведь нет ничего сверхъестественного — это же случается так часто. Он открыл глаза и обнаружил себя лежащим на койке. Взгляд уперся в стену, на стене была нацарапана надпись: «Я здесь спал много ночей. Один. А ты?» Такую надпись он видел когда-то в одной из трех камер изолятора, оборудованного в подвале здания Социологической комиссии. Он подтянул к лицу левую руку и посмотрел на часы. Усилие оказалось тщетным: часы на руке отсутствовали. Он напряг память, но так и не вспомнил, когда их успели отобрать. Голова казалась чугунно-тяжелой, как бывает после сна на закате солнца.

Сзади кто-то легонько кашлянул. Калинов перевернулся на другой бок и обнаружил в камере еще одного человека. На стуле за столиком сидел мужчина. Калинов сразу его узнал: это был Кирилл Назаров — убийца из засады, отец Игоря Крылова. Калинов с трудом подавил вздох безысходности. Чертовщина продолжалась.

Назаров снова кашлянул и сказал:

— А я к вам, Александр Петрович!

— У меня сейчас не приемные часы. — Калинов сел на койке, свесив ноги.

Назаров не улыбнулся. Он сидел в напряженной позе, вытянув шею, и смотрел на Калинова с испугом и ожиданием.

— Вы не имеете права здесь находиться, — сказал Калинов. — Что за безобразие?.. Вас нет! Вы умерли двадцать лет назад, и уже двадцать лет ваше тело покоится на кладбище!

Назаров кивнул и с отчаянием воскликнул:

— Вот именно, Александр Петрович, вот именно!.. Тело-то покоится… Да только не все так просто!

Калинов закрыл глаза и осторожно помассировал указательными пальцами виски.

— Уходите! Вы мне пригрезились.

— Ах, Александр Петрович! — вскричал Назаров с горечью. — В том-то и проблема, что я не могу уйти!.. Я — Забытый!

— Тс-с-с! — Калинов приложил палец к губам и воровато оглянулся. — Зачем вы так орете?! Услышит охрана, заглянет в камеру. Придется идти к психиатру ни в чем не повинным людям.

Назаров быстро-быстро закивал и прошептал:

— Да, вы правы, надо тише, тише. Мне совсем ни к чему, чтобы меня здесь кто-нибудь увидел!

— А мне, значит, можно? — сказал с усмешкой Калинов.

— Так ведь к вам я по делу! — Назаров в первый раз несмело улыбнулся. — Не может же решать деловые вопросы бестелесная тень!

— Это вы меня имеете в виду?

— Что вы, право! — испугался Назаров. — Исключительно себя… Ведь вы пока живы. — «Пока» прозвучало со странной интонацией — не то с угрозой, не то с горечью.

Калинов встал, подошел к собеседнику и осторожно коснулся его плеча. Удовлетворенно хрюкнул: на стуле сидела отнюдь не «бестелесная тень».

— А вот если бы мы, скажем, принялись с вами драться?..

— Нет, — сказал Назаров. — Драться я с вами не могу!

«Сейчас разберемся, — подумал Калинов, — кто вы такой на самом деле». Он коротко, без замаха, ударил собеседников подбородок. И едва удержал равновесие: кулак пролетел сквозь физиономию Назарова.

— Ай-яй-яй, Александр Петрович! — сказал тот. — Фома вы неверующий!.. Я же сказал вам, что давно умер!

— Это я вам сказал, а не вы мне! — Калинов вернулся обратно на койку.

— Ладно, — примирительно начал Назаров. — Умершие на живых не обижаются… — Он вдруг упал перед Калиновым на колени и взмолился: — Отдай те мне моего сына!

— Зачем умершему живой? — Калинов поморщился: мужчина, стоящий на коленях, вызывал у него чувство брезгливости.

Впрочем, Назаров уже взял себя в руки. Он встал, отряхнул брюки и сел на стул. Калинов вдруг ощутил в себе дикое желание предложить ему сигарету. И самому закурить. Как в первой жизни…