Испытание сталью - Виталий Храмов Страница 50

Так, а если «допинг» принять? И кофейком тёплым и сладким запить? Допинг-контроля тут нет.

Пехота уже начала обтекать опорный пункт врага. Под огнём. Плохо. Потери. Хорошо – видим огневые средства. «Паровой молот»! На позиции! И попробуйте промазать! Снарядов взять неоткуда! Штурм!

Нет, заслон оставлять не будем. И мародёрствовать – не будем. Цигель, цигель! Ай, лю-лю!

А вот это – уже серьёзно. Нам на перехват вышли танки с самоходами поддержки. У эсэсовцев всё механизировано. И пехота на моторах, и артиллерия.

Накапливаются для атаки, откинув наши передовые дозоры.

Что там с РГК? Не могут? Что так? На колёсах? Ах, вот где проявились недобитые «лапотники» – РГК гоняют. А что есть? «Катюши» – тоже неплохо. А достанут? Самым краем? Разброс будет! Всем дивизионом? А потом? Суп с котом? А не отработают всеми направляющими – потом может и не быть. Разворачивайте свои ракетомёты! Вот вам боец по радиопозывному Кактус. Он умеет стрелять чужими пушками. Давай, брат, спасай! Эти эсэсовцы теперь – совсем злые. Я их теперь совсем боюсь. Шутка.

Адским метеоритным дождём пролилось на позиции немцев (и даже немного на нас) восточное небо. Адским, но очень уж редким. Не спорю – круто. Но тотального накрытия не произошло. Эсэсовцев потрепало, но они остались слишком боеспособны. Это мы выяснили на собственных шкурах, когда СС пошли в атаку.

Опять встречный бой. Ожесточение с обеих сторон достигло невиданного накала. Никакой тактики, никакой стратегии! Увидели противника – кидаются на него как голодные псы на свежее мясо. Танки не стояли на месте, крутились прямо среди дерущихся в рукопашной солдат, давя всех подряд – и своих, и чужих. Забрызганные чёрной кровью по башни, наматывая сизые верёвки кишок на гусеницы.

Своими глазами видел, как человек в пятнистой форме подбежал к серому танку с крестом и черепом на башне, с сильным замахом разбил о решётку моторного отсека вещмешок, как взметнулось пламя, охватив спину самого егеря. Горя живым факелом, он достал из-за пояса болванку гранаты, побежал к следующему танку, но не достиг своей цели – был скошен автоматной очередью панцергренадера, который, панцергренадёр, тут же рухнул от удара прикладом в лицо. А ударивший его боец с трехлинейкой в обычном х/б цвета хаки тут же сам сполз на землю по стволу сломанной берёзы, размазывая по зебре бересты кровь.

И так повсеместно.

Я сумел вызвать в себе «ярость», стреляя из ДШК в замедлении, сильно сокращал поголовье немцев. Когда кончилась лента, стал менять, но почуял неладное.

Безусловно, я почувствовал, что в СУ-122А, с пулемёта которой я и «причёсывал» немцев, запрыгнул Волчара-Чекист. Но не придал этому нужного внимания. Он же охранять меня должен! А зря я не ждал подлости с его стороны. Очень зря! Это всё от накопившейся усталости. Надо было погонять по процессору серого вещества мозга их появление, посчитать их. Но не гонял, не считал. Немца обсчитывал. Априори принял, что Волчара – свой. Оказалось – зря! Никому верить нельзя! Никому! Даже себе!

Даже ускоренная реакция не спасла меня от удара в болевую точку.

Мир свернулся в воронку и погас.

– Тихо! – прошипел мне осназовец, склонившись надо мной.

Так! Что нас тут имеет? Я связан. Вообще – ништяк! Они меня похитили! Как кавказскую пленницу! Тупо! Как же тупо! Я, прям, начал разочаровываться в чекистах. Зачем похитили? Зачем говорить «тихо», если рот заткнут кляпом? Э! Зачем ты меня колешь? Что ты колешь? А шприц-то хоть у вас стерильный? Ты мне гепатит не занесёшь? Что ты ввёл мне?

Ага, я лежу на носилках, которые подняли и ритмично стали качать. Я вижу только небо и ветви деревьев.

Мысли совершили панический круг по голове, выхода я не нашёл, решил – поглядим! А пока несут – надо поспать. Слишком редко и слишком мало я спал последнее время. Слишком. Ещё и «допинг». К тому же и «ярость» сосёт силы как многокиловатный насос! Может, покемарю – выход проклюнется. Как в индийском кино – порву верёвки и раскидаю осназ голыми руками. Потом перебью всех эсэсовцев и выйду к своим. А за моей спиной будет расти ядерный гриб. А я, как истинный герой, даже не обернусь. Или от ядерного взрыва положено в холодильнике прятаться? Блин, этот прикол с холодильником – откуда? Что за бред?

Я сплю. Вот что они мне вкололи. Тупые. Я же – под «допингом»! Разве можно транквилизатор накладывать на нейростимулятор? Поэтому мне такие бредовые мысли в голову лезут. Исходя из пережитого в последнее время и из общего истощения психики, мне должны сейчас сниться или очень-очень бредовые сны, или кошмары. Первое и второе может совместиться – бредовые кошмары.

Ну, вот, началось – рёв. Танковые двигатели. Мир закачался. Не, даже просыпаться не буду. Надоела эта война. И во сне, и наяву. Надо хоть чуть поспать. Сны посмотреть.

Бегите, бегите! Пешком они решили пробиваться! Как мыши, проскочить!

А вот и «Хайль!». А вот и «Алярм!». А вот и автоматно-пулемётная трескотня. И вот мои носилки, со мной, соответственно, летят куда-то. Почему вверх? А, я на каруселях в горсаду! Почему так тихо? Где оркестр? Где шум толпы?

Ага, кто-то освободил мои ноги, руки, перевернул меня. Громозека! Сука! Ты! С ними! Заодно! Порешу!

Вдруг глаза Громозеки удивлённо увеличиваются, нас с ним бьёт огромный тугой резиновый мяч, сорвавшийся с рук гигантского клоуна-жонглера Роланда Макдональда, Громозека плюёт мне в лицо горячим, солёным кетчупом, пахнущим железом, наваливается на меня, а потом на нас высыпает несколько кубометров земли какой-то самосвал из своего оранжевого кузова.

Боли я не чувствую, но и пошевелиться не могу. Становится холодно. Глаза больше не открываются.

Плохой сон! Очень плохой сон! Надо проснуться.

Не, ну её! Лучше плохой сон – чем никакого.

– Прости, командир! – горячий шёпот голосом Громозеки. – Прости, Витя! Это я виноват. Прости! Я завидовал тебе. Мне Даша понравилась, а она – выбрала тебя. И докторша тебя выбрала. А мне – по лицу. Я не понимал – почему? Только сейчас я вижу – почему они выбрали тебя. Прости! Я не должен был тебя предавать! Свой долг не выполнил! Не будет мне прощения! Навсегда! Проклинаю себя! Навсегда!

Странные зигзаги моего сознания. Голос моего охранника умолк. Громозека, как ты меня достал! И во сне от тебя нет спасения!