Кроатоан - Хосе Карлос Сомоса Страница 43

— Нас предали, — говорит Ларедо. — И вас, и меня. Таков мой вывод. Вы можете валить все на меня, делайте что хотите, но этот вывод не изменится.

Вертолет «Bell» колышется среди ночи, но внутри его на Ларедо устремлены неподвижные взгляды. Ларедо прижимается спиной к изогнутой стенке кабины. Он ослабил узел галстука и распахнул воротник. У него вид побежденного человека. И все-таки он смотрит на свою группу с вызовом. Бюст подперла подбородок руками, она отвечает ему холодным взглядом. Сидящий рядом Де Сото уперся широкими ладонями в колени. Оливер полулежит в угловом кресле и смотрит на человечка в костюме, как на мертвого жука. Напротив, вытянув ноги, сидит Мавр, по виду равнодушный ко всему. Гигант Лопе попеременно переводит взгляд с Ларедо на Де Сото. Пилоты сосредоточены на полете в условиях плохой видимости: от наземных служб перестала поступать информация. Напряжение прямо-таки висит в воздухе, пришло время поговорить всерьез.

— А вы-то и не знали, что этот Мандель работал на правительство. — Де Сото делает упор на «не знали».

— Нет, не знал. Я даже сейчас этого не знаю. Только подозреваю.

— А кто такой Мандель? — спрашивает Лопе неспешно, как старый дед.

— Он зоолог. Исследовал поведение животных. Он создатель теории взаимоповедения у пчел и муравьев. — Ларедо, как прилежный школьник, пересказывает прочитанное в интернете.

— Букашек изучал, — с нескрываемым презрением произносит Оливер.

— Мне это кажется такой же нелепостью, как и тебе, — защищается Ларедо. — Но так оно и есть.

— Так что же, начальник! — начинает Де Сото и надолго замолкает: логические заключения — не его сильная сторона. — Значит, вас кинули на это дело обманом, а нас приставили к вам.

— Нам просто-напросто ничего не сказали.

— Нас не в первый раз отправляют на задание без ясных инструкций, — вмешивается Лопе, но Оливер уже качает головой, и Де Сото его поддерживает:

— Это первый раз, во всяком случае у меня, когда нас отправляют за поражением. — Фраза звучит как девиз морских пехотинцев, и Мавр улыбается. Де Сото замечает эту улыбочку. — Ну, может, тебя, Мавр, несколько раз и драли в зад. А я не желаю, чтобы меня держали за болвана. Я работаю с хорошими шансами.

— Я работаю за деньги, — говорит Лопе.

— Я тоже, только я хочу остаться в живых, чтобы забрать свои деньги.

— Хе, ты можешь забрать их прямо сейчас, — острит Оливер. — Банки больше не закрываются.

Возможно, в другом мире, в другое время это была бы удачная шутка. Сейчас единственным ответом Оливеру служит пауза в наэлектризованной атмосфере небольшого пространства, заполненного потными сердитыми людьми. Де Сото кидает взгляд на планшет, по которому они отслеживают свою цель, а потом угрожающе смотрит на Ларедо, глаза в глаза.

— Значит, Мандель работал на Великого индейского вождя. Чем он занимался?

— Возможно, изобретал новое биологическое оружие, — отвечает Ларедо. — Новый вирус или что-нибудь настолько новое, что у него даже имени нет. И они его упустили.

— Они его упустили, — повторяет Бюст. — И Мандель знал это еще два года назад.

— Да, выглядит странно.

— Выглядит как кусок дерьма, — рычит Де Сото, широко раскрывая рот, как будто там находится вышеупомянутый предмет. — И вы это понимаете не хуже нас.

— Повторяю, я знаю не больше вашего. Я знаю, что Мандель разослал письма всем своим друзьям, знаю, что теперь они направляются в место для наблюдения за дикими животными. Чтобы спрятаться? Может быть, Мандель сообщил им, что это место безопасно? Или они хотят там найти какой-нибудь антидот, какую-то вакцину?

— На улицах Боготы, в Колумбии: тысячи обезьян уистити и уакари… Человеческое население уменьшилось на три четверти…» — читает Де Сото по планшету. Голос его полон презрения, как будто слова Ларедо ему не слишком интересны. — Друзья, вы такое когда-нибудь слышали? Давайте, Ларедо, найдите против этого вакцину.

— Тысячи обезьян, — задумчиво изрекает Бюст.

— Где ты раздобыл эти новости? — спрашивает Лопе.

— Один международный канал до сих пор вещает.

Де Сото продолжает смотреть на экран. Прежде чем взять в свою команду Оливера и Бюст, он выполнял миссии «на исполнителя-одиночку», сражался против ФАРК ^[14]. В этих стычках Де Сото прошел хорошую школу, и, конечно же, в Колумбии у него осталось много друзей и много противников. Однако среди них нет ни одной обезьяны уистити. Недостаток Де Сото в том, что нервные перегрузки делают его опасным. Сейчас Де Сото очень напряжен.

— Я скажу вам, как мы поступим. — Де Сото поднимает мощную длань. — Если никто не возражает, я возглавлю операцию. Мы садимся. Берем их. Допрашиваем профессоршу и художника по полной программе. А потом решаем, что делать. — И, немного успокоившись, разводит руками, цитируя еще один девиз: — Нечего терять, некем командовать!

— Тогда какого хрена ты тут раскомандовался? — В Лопе просыпается испанское высокомерие.

— Я не командую. Это, товарищи, мое предложение.

— По мне, так все о’кей, — пожимает плечами Оливер.

— Тебе и яйца языком вылизать — тоже о’кей, — размеренно басит Лопе. Лопе-Упрямец — ветеран группы и самый несговорчивый из всех. Шрамы на его теле помнят еще давний конфликт в Югославии, и он гордится своей опытностью.

Оливер встает, Лопе встает, Де Сото выставляет между ними руку.

— Не пойму, Упрямец, чего ты добиваешься, — говорит француз.

— Заткнитесь, — реагирует Де Сото.

— Тебе перевести? — огрызается Лопе.

— Ну хватит. — Де Сото направляет палец на Лопе. — Мы принимаем решение. Только и всего.

Вертолет дает резкий крен, пассажиры хватаются за все, что есть под руками. Стоявшие садятся. Ларедо улыбается: человек предполагает, а Бог располагает. Приходит закон инерции, невидимый закон, и отбрасывает на второй план всякое фанфаронство. Несмотря на свое положение, Ларедо готов рассмеяться. Он весело смотрит на Бюст, конфисковавшую его ноутбук. Как выразился этот тугодум — «Нечего терять, некем командовать».

— Давайте высказываться по очереди, как подобает кабальеро, — предлагает Де Сото. — Мавр? За что голосуешь?

Мавр отвечает не сразу. Он единственный из команды, кто был в Ираке. Свободно владеет арабским. Впрочем, Бюст (и не она одна) не верит, что он араб. Он просто смуглый и немногословный.