2084: Счастливый новый мир - Алекс Беллос Страница 43

– Прибыли. Спасибо, что были с нами. Надеюсь, что в следующий раз вы снова воспользуетесь услугами нашей авиакомпании.

Техасский юмор капитана Роджерса вызвал на «Орионе» взрыв веселья.

Все с нетерпением и надеждой смотрели в иллюминаторы корабля. Если с орбиты Марс местами казался почти кроваво-красным, то вблизи, с расстояния в несколько метров, его почва выглядела скорее блекло-желтой с оттенками ржавчины. Раздались позывные Центра.

– «Орион», как слышите нас? Как самочувствие экипажа? Что вы видите? Опишите визуально местность, которую вы сейчас наблюдаете.

– Я не уверен. Мне кажется, мы потерялись где-то в пустыне в Аризоне. Но, может быть, это и север Канады. Пейзаж выглядит сухим и холодным. Людей тоже не вижу.

– Капитан Роджерс, юмористическое телешоу начнется позже. Пожалуйста, докладывайте.

Спустя полчаса командир сообщил о готовности экипажа покинуть корабль. Лишь один из астронавтов, Ли Чжэньфань, должен был оставаться на «Орионе» еще нескольких дней, пока его коллеги проходили период адаптации в Хабе. Четверо других членов экипажа уже стояли перед входом в шлюзовую камеру. Джентльмены, как и обещали, пропустили Елену вперед. После двух недель в невесомости и частичной атрофии мышц снова возникшая сила притяжения казалась им теперь весьма ощутимой: как будто бы она была не в три раза, а лишь ненамного меньше земной.

– Елена, ты придумала слова, которые войдут в историю?

– Я думала над этим всю ночь. Перебрала в голове афоризмы на английском, на русском и даже на французском. Конечно, я скажу эту фразу на английском, хотя мои соотечественники, возможно, потом еще веками будут корить меня за это. Не знаю, откуда у русских такое обостренное чувство патриотизма. В моих словах должно быть что-то теплое и близкое, понятное всем людям.

– Может быть, ты просто поблагодаришь тех, благодаря чьим усилиям мы здесь оказались?

– Я безусловно это сделаю. Но первые слова должны быть не об этом. Я придумала следующее: «О Вселенная! Мы – твои дети. Мы пришли с Земли с любовью и миром».

Роджерс и Шремп переглянулись. Аарон покачал головой.

– Вообще-то у Армстронга получилось поинтереснее. То есть вроде бы все правильно, но чересчур пафосно, что ли. И несколько банально, если честно. Впрочем, это твои слова. Решай сама.

– Ну тогда подскажите, что же мне говорить.

– Может, просто «Хьюстон, человек стоит на Марсе»?

– Я думала о таком варианте. Но ведь в английском человек и мужчина – это одно и то же слово, a man. Поэтому в устах женщины такая фраза прозвучит неловко, по-моему.

– Тогда можешь сказать что-нибудь с human – человеческий. Это слово универсально.

– Господи, я не знаю. Human мне тоже не нравится. Слишком затаскано. Может быть, мне вообще лучше промолчать? Я полностью потеряна. Такой момент, а у меня – никаких мыслей в голове.

– Елена, не переживай. Скажешь, что захочешь. В конце концов, не в этом смысл миссии. Нам пора.

Масса скафандров столетней давности, в которых Нил Армстронг и другие астронавты гуляли по Луне, составляла около ста земных килограммов. Вес современных скафандров, благодаря всестороннему использованию в них нанотехнологий и современных материалов, снизился до тридцати килограммов. Но их конструкция осталась почти той же, что и на заре космонавтики. Астронавты надевали скафандр без посторонней помощи примерно за три минуты. В условиях открытого космоса или чужой планеты человек мог продержаться в таком скафандре автономно около десяти часов. В него были встроены все системы жизнеобеспечения, включая необходимый запас воды и жидких протеинов, которые астронавт мог употреблять через специальную трубку. Из всех возможных угроз лишь от радиации подобный костюм защищал человека слабо.

Шлюзовая камера «Ориона-5» была рассчитана на двоих человек. За Еленой последовал Кевин. Ли, Дэвид и Аарон пожали ему и Елене руки, уже защищенные массивными перчатками, от всей души пожелав им успеха. Дэвид и Аарон должны были покинуть корабль десятью минутами позже.

Тяжелая дверь шлюзовой камеры медленно закрылась. Разгерметизация помещения шлюза заняла пару минут. Елена и Кевин стояли рядом. Кевин был на голову выше, примерно так же соотносилась и высота их скафандров, сделанных строго индивидуально. У нее мелькнула мысль, что физически сильному Кевину сейчас ничего не стоило бы отодвинуть ее в сторону как пушинку и первым спуститься на планету. Но она тут же отогнала ее: у немца явно не было таких намерений. Из наушников раздался голос капитана. Он спросил, готовы ли они к выходу, затем сообщил об их готовности Центру и затем, не дожидаясь ответа с задержкой в шесть минут, дал «добро» на открытие основного выхода корабля. Две массивные створки, направленные вниз, медленно раскрылись. Елена взглянула вниз. Автоматически выдвинувшаяся лестница высотой в полтора метра вела к серой, немного пыльной почве. Спуститься по лестнице в скафандре можно было, только находясь лицом к лестнице и спиной к выходу, держась за перила. По инструкции, Елена должна была докладывать о каждом своем шаге.

Двигаться оказалось достаточно легко. Скафандр был комфортным, не тяжелым, гибким, а низкая гравитация усиливала каждое движение ее тела.

– Хьюстон, я начинаю спуск по лестнице. Контакт перчаток с перилами надежный. Ступени вижу и чувствую ногами хорошо.

– Хьюстон, до поверхности мне осталось две ступени.

– Одна ступень.

Она на мгновение закрыла глаза. Показалось, что, возможно, этот момент ей только снится. Нет, скорее всего, – наяву. О словах, которые следовало произнести, она сейчас даже не думала. Все было сосредоточено на движениях. «… Мне осталось убрать ногу с нижней ступени и опустить ее вниз. Кажется, я это сделала. Теперь другую ногу вниз. Чувствую поверхность. Ровная и не скользкая. Стою обеими ногами. Теперь развернуться, поднять голову, и посмотреть вперед…»

Елене показалось, что она стоит на дне Большого Каньона в Аризоне, но только увеличенного в несколько раз, до почти невообразимых размеров. Открывшийся вид казался ошеломляющим.

– БОЖЕ, КАК ЗДЕСЬ КРАСИВО.

Эта первая фраза человека, ступившего на Марс, которую потом повторяли и обсуждали миллиарды людей, слетела с ее эмоциональных женских уст совершенно непроизвольно.

Долина Маринера представляла собой самый глубокий, широкий и длинный каньон во всей Солнечной системе. Разряженный воздух Марса позволял совершенно четко видеть крупные скальные образования, а также кратеры вулканов в радиусе двадцати километров. Одна из стен каньона – огромная, высотой три километра, относительно пологая по форме, словно исчерчена ниспадающими по ней высохшими миллионы лет назад руслами рек. Поверхность была окрашена, как в самых живописных земных пустынях: в красные, коричневые, желтые и даже зеленоватые тона. Пейзаж казался безжизненным, но при этом был невероятно притягательным.

Завороженное состояние Елены, близкое к благоговению, прервалось от ощущения тяжелого движения прямо у нее за спиной. Получив разрешение командира, Кевин вслед за ней спускался по лестнице. Встав обеими мощными ногами на землю, он произнес короткое приветствие на английском, но добавил затем и несколько немецких слов.