В третью стражу. Автономное плавание - И. А. Намор Страница 42

«Оп-па, слежка? Возможно».

Но, с другой стороны, кто же посылает на улицу таких бросающихся в глаза женщин? Но если это не наружное наблюдение, тогда что ей нужно от Шаунбурга и зачем она за ним шпионит?

– Шаунбург… – задумчиво повторила женщина, и в ее взгляде мелькнуло что-то похожее на недоумение. – Вы имеете отношение к фон Шаунбургам из Баварии?

– Самое прямое.

– Тогда, мы с вами, возможно, родственники, – голос звучал ровно, интонации безупречны, но взгляд…

– Вот как! – улыбнулся Баст. – С какой стороны?

– Я Кейт Лангенфельд.

– Мой бог! – ну, по-другому, скажем прямо, Шаунбург отреагировать просто не мог.

Приехать в Вену, обнаружить эту фантасмагорически непрофессиональную слежку, которую он благополучно прошляпил, и выяснить, что шпионит за ним не кто-нибудь, а сама Кайзерина Кински!

– Кисси… Бог мой! Что ты делаешь в Вене и зачем, ради всех святых, ты за мной следишь?!

Сейчас он ее даже вспомнил. Бог знает, какое их связывало родство. Возможно, кто-нибудь из старших членов фамилии мог бы это объяснить, но не Шаунбург. Однако то, что где-то на периферии родственных связей, среди множества безликих теней, в лучшем случае, имевших имена и географическую привязку, находится и некая Кайзерина Кински, Баст помнил. Он ведь ее даже видел однажды. Лет пятнадцать назад. Но тогда она была совсем маленькой девочкой, да и ему было лет десять… Впрочем, позже кто-то упоминал о ней в контексте Балкан. Однако жила ли она в Софии, Афинах или в Белграде, Шаунбург с определенностью сказать не мог. Где-то там…

«Или вообще в Италии?»

И да, еще старушки рассказывали вполголоса какие-то любопытные скабрезности, но Баст их ни разу не слышал целиком.

– Откуда ты знаешь Жаннет?

«Вот б…!» – чуть не выругался вслух по-русски Олег.

– Кисси, ты… ревнуешь?!

– Я?! Ох, дьявол! Да нет же! Что ты! Я сплю только с мужиками! – циничная улыбка, но в глазах… страх?

– Тогда, что тебе до Жаннет и меня? – но, уже задавая этот вопрос, Шаунбург насторожился по-настоящему и спохватился, что почти прокололся.

Разумеется, вся эта водевильная история со слежкой была смешна. Но не смешными могли оказаться ее последствия. Кайзерина – дамочка отнюдь не простая, просто не может быть таковой. Черт, черт и еще раз черт! Он никак не мог вспомнить, откуда она взялась на их генеалогическом древе, однако, несомненно, она принадлежала к немецкой или австрийской аристократии, а среди этой публики кого только не встретишь. И Кисси тоже могла оказаться информатором гестапо или, напротив, НКВД, или еще кого-нибудь. Но больше всего Баста встревожило то, что Кейт Лангенфельд Кински вообще знала настоящее имя Жаннет, а не то, что было в теперешнем паспорте мадемуазель Буссе, которым сам Ицкович даже не поинтересовался.

«Коммунистка? Коминтерн? Сюртэ? НКВД?»

– Мы с ней знакомы…

– Великолепный ответ! – усмехнулся Баст. – Браво, Кисси! Ты с ней знакома. И я с ней знаком. Познакомился вчера в Праге. Красивая женщина, не правда ли? Но только не говори мне, что вы воспитывались в одном пансионе!

– Мы не воспитывались в одном пансионе.

– Где ты сейчас живешь? – Баст решил временно сменить тему.

– В Софии.

– Что ты там делаешь? – почти искренне удивился Шаунбург.

– Я там замужем, – она наконец закурила, и Баст обратил внимание на кольца и перстни на ее тонких изящ ных пальцах.

«Целое состояние…»

– Он болгарин? – Шаунбург начинал испытывать к этой истории вполне определенного свойства интерес. Разведчик ведь никогда не перестает быть разведчиком. Таково амплуа.

– По матери… Впрочем, меня там тоже зовут не Кайзериной, а Екатериной.

– Екатерина?..

– Альбедиль-Николова.

– А где же сам господин Альбедиль?

– Барон Альбедиль-Николов, – поправила его Кайзерина. – Он дома. Ему, видишь ли, трудно путешествовать.

– По возрасту или по состоянию здоровья? – уточнил Баст.

– По обеим причинам, – без тени смущения ответила Кайзерина и выпустила дым из ноздрей. Очень «вкусно», надо сказать, выпустила, элегантно дрогнув крыльями носа. Красивого носа.

«Болгария… А отец нынешнего царя…»

– Я вспомнил! – улыбнулся Баст и тоже закурил. Почти с облегчением, но только почти. – Ты же должна быть в родстве с царем Борисом. Он из Саксен-Кобургов…

– Да, он приходится мне четвероюродным дядей… Или… Не важно, – махнула она рукой.

Вероятно, ей и в самом деле было неважно. Имея родственные связи с половиной дворов Европы, но, приходясь всем этим сильным мира сего седьмой водой на киселе, трудно найти правильную линию поведения. Но если уж нашел…

– А Эдуард? – спросил он, чтобы не молчать.

– Ох, Баст! – затягивалась она не менее «вкусно», чем выдыхала. – Ты ему такой же родственник, как и я. Я была недавно в Лондоне, Эдуард связался с американкой… – и внезапно добавила: – Не быть ему королем… – и словно споткнулась.

«Эдуард…» – что-то шевельнулось у Олега в памяти. Что-то важное.

Англия… год, наверное, восемьдесят седьмой, галерея… Портреты королей… Георг V…

«Точно! Георг V умер в тридцать шестом… Кажется, зимой. Наследовал ему Эдуард под номером VIII, но коронован не был, а на похороны Георга приехало пол-Европы и даже большая советская делегация: Литвинов, кто-то из военных… Ё-мое!»

– А теперь, Кайзерина Эдле фон Лангенфельд Кински, – сказал он строго, – будьте любезны объяснить, что это значит? Откуда вы знаете фройлен Буссе? Что ты делала в Праге, Кисси? И какого дьявола взялась за мной следить?

– Э…

Вообще-то он знал таких женщин. И как Ицкович, и как Шаунбург знал. Красивые, стильные – гламурные – в меру циничные и, разумеется, умные. Обычно они легко крутили и мужиками, и бабами, на беду свою попавшими в их сети. Но даже такие прожженные профессионалки высшего света, как Кисси Кински, ломаются иногда, если знаешь, конечно, как их взять в оборот. Олег делать этого не умел, а вот Баст «сделал бы девушку» с первого подхода. За плечи, позвоночником на колено, и… Он даже услышал как наяву хруст ломаемых позвонков…

«Тьфу ты!»

– Нет, – покачал головой Олег. – Ее зовут Жаннет. А э… Что значит это твое «э»?

– Мы познакомились в Париже.

– Великолепно! – кивнул Олег. – В Париже, в танцевальном клубе.

– Нет.

«Так что же ты скрываешь?»

По правде, Ицковичу начинали надоедать все эти тайны мадридского двора. Таня темнит, эта тоже темнит…

«Эта темнит, та темнит… Та и эта…»