Граждане Рима - София Мак-Дугалл Страница 31

Но порой даже эти мысли казались манией величия и паранойей, короче — безумием.

Он провел в Толосе всего несколько часов, когда начало темнеть. Последние три ночи он не спал под кровом, в постели, потому, что денег оставалось в обрез, потому что его со всех сторон окружали поля и из-за того, наконец, что случилось в последний раз. Но теперь он снова немного осмелел, и, кроме того, желание уснуть за запертой дверью стало выше его сил. Он уже высмотрел ветхую грязную гостиничку в пригороде, зашел и теперь жадно глядел на узкую кровать с тощим тюфяком, стоявшую на покосившемся полу комнаты, которую ему показывали. Осторожно переговорив с хозяйкой, он назвался Поллио, сказал, что работал подмастерьем у стеклодува в Рутене, но босс его выгнал и он не хочет ехать домой, чтобы не гневать родителей, — может, в Толосе найдется какая-нибудь работа?

На ходу он придумал множество других подробностей касательно Поллио, намного больше, чем могло понадобиться. По крайней мере, было о чем думать. Теперь он вовремя замолчал, чтобы попусту их не тратить. Рассказывая о себе, он украдкой пошарил в карманах и понял, что оставшаяся пачка банкнот меньше и тоньше, чем он ожидал, так что если он хочет снять номер, придется пойти и продать что-нибудь. Попросив хозяйку придержать за ним номер, Марк вернулся в Толосу, лежавшую на плоской равнине и похожую на беспорядочную груду черепков разбитой розовой тарелки.

Как следует набив рот бумажными шариками, он с минуту простоял перед витриной лавки, в которой тускло поблескивали кольца и стеклянные бусы. Похоже, место выбрано верно. Марк не знал, сколько стоят вещи, лежавшие в его свертке; возможно, продай он все, он смог бы купить электробироту и добраться до Пиренеев в три дня, а не за две недели. Его угнетали успехи, которые он делал. Но он не станет показывать все сразу, главное — осторожность. Он еще раз посмотрел на свое изможденное отражение в стекле витрины — удостовериться, что за последние несколько минут не успел снова превратиться в самого себя. Глубоко вдохнув, он вошел.

И сразу же застыл в нерешительности. На стеклянном прилавке лежала раскрытая газета, и хозяин переводил взгляд с нее на молодую женщину с матерью, примерявших кольца. Женщины чуть-чуть потеснились друг к дружке, когда вошел Марк, и хозяин бросил на него недовольный взгляд. В каком-то смысле это внушало уверенность, но не очень-то понравилось Марку. Он извиняюще расшаркался, постарался съежиться, выглядеть меньше. Он развязал сверток, медленно и у всех на виду, чтобы никто не подумал, что у него там нож, и нащупал внутри прохладные бусины.

— Просто стыд, — говорила между тем девушка. — Он всегда нравился мне больше всех. Но вряд ли мне захочется, чтобы он стал императором, если он каждый раз будет так тушеваться.

— Осмелюсь предположить, что он уже больше этого не сделает, — рассеянно ответила мать, придирчиво изучая синий камень на своем пальце, гадая, уж не хотят ли ей всучить цветное стекло.

Марк повернулся, почувствовав мелкую дрожь. Он и ушел бы, но хозяин лавки все еще подозрительно разглядывал его, наконец перегнулся через прилавок и грубо спросил:

— Чего желаете?

Но тут взгляд его задержался на яшмовых камушках, которые неловко сжимал Марк.

— Ой, красота-то какая, — вздохнула девушка.

— Да, хорошая вещь, — согласилась мать, критически озирая колтуны на голове у Марка и потрепанную одежду.

— Мама, может быть?.. — заискивающе произнесла девушка, впрочем без особой надежды, все еще любуясь прохладными зелеными кругляшками.

— Что я, из-за тебя разориться должна, что ли? Хватит с тебя и того колечка.

— Ну можно хотя бы примерить? Пожалуйста!

— Ни за что. И вообще, кто знает, откуда это. — Мать нахмурившись поглядела на Марка и добавила со значением: — Или чье.

— Совершенно верно, — заметил хозяин, тем не менее глядя на камни почти так же алчно, как девушка. — Где взял?

— Моя мать, — сказал Марк заранее подготовленную фразу. — Она потеряла работу. Хотите купить? Они у нее уже давно. Сама она никогда бы не решилась.

Старшая из женщин негромко скептически кашлянула, незаметно сняла с пальца синее кольцо и скрестила руки на груди. Теперь она переводила осуждающий взгляд с Марка на хозяина. Девушка состроила извиняющуюся гримаску, еще раз меланхолично зыркнула на яшму и отвернулась к лежавшей на прилавке рядом с газетой хозяина кучке драгоценностей.

— Мы не покупаем всякий хлам у людей, которые шатаются по улице, — заносчиво заявил хозяин. — Попробуй на блошином рынке.

Марк пожал плечами и уже собирался отвернуться, когда хозяин еле заметным движением бровей остановил его.

— Не понимаю, как он мог оказаться в Лакоте, — обронила девушка. — Мне кажется, люди просто говорят, чтобы привлечь к себе внимание.

— Уверена, им кажется, что они кого-то видели, — сказала мать, понемногу отходя и снова принимаясь рыться в кольцах. — Кругом одни блондины.

— Да уж это точно, — ответила дочь. Она снова с тоской посмотрела на яшму, уже исчезнувшую в мешке Марка, а затем взглянула ему в лицо.

— А знаете, вы на него похожи, — сказала она, и остальные в какой-то миг дружно посмотрели на Марка — задумчиво, оценивающе.

Однажды такое уже было. В предыдущем городе на постоялом дворе он оказался в одной комнате с парочкой туристов — братьями из Моны, несколькими годами старше его. Он провел с ними почти все время, делая вид, что его постоянно клонит в сон, пытаясь избежать разговоров, но одновременно не хотел выглядеть непривычно замкнутым, к тому же под утро братья говорили так громко, что притворяться спящим и дальше было бы нелепо. Они болтали о местах, которые повидали в Галлии, что здесь намного теплее, чем в Моне, и вдруг старший весело спросил:

— Эй, Поллио, а ты случайно не Марк Новий? Нос у тебя точь-в-точь такой.

На долю секунды Марк лишился речи.

— Да нет, — фыркнул брат помоложе, неожиданно выручая его. — Марк Новий никогда не стал бы ходить в таком рванье. Не обижайся, Поллио.

— Постараюсь, — выдавил из себя Марк. Рот и глотка у него пересохли, как пустыня. — Я бы не убежал. Подумайте только, какие там деньжищи.

Интересно, выглядел ли он таким бледным, каким себя чувствовал.

Поэтому теперь, хотя ему и показалось, что, сделав шаг, он провалился в трясину, он был подготовлен несколько лучше. И улыбнулся девушке.

— Мама всегда так говорит. Думает, она одна такая.

Девушка улыбнулась в ответ, и мать предостерегающе пихнула ее локтем. Девушка была миловидная, бусы бы ей подошли. Марк приказал сердцу биться ровнее, а рукам — перестать трястись.

Выйдя из-за прилавка, хозяин подтолкнул Марка к двери, одновременно пробормотав ему на ухо:

— Насчет блошиного рынка я нарочно, иди-ка к моему зятю Петру. Лоток с красными вазами. Он не станет разбираться, откуда вещи.