Заначка Пандоры - Виталий Сертаков Страница 31

— Стены? Я солдат и живу по приказу.

— Так легче всего ответить, но это неправда. Ты ведь не родился в казарме, ты сам выбрал место, где отдают приказы.

— Тем более. Стало быть, моя свобода в моем выборе.

— Ты убедил себя в этом, потому что так легче. Иначе тебе просто страшно жить.

Она расстегнула мне ремень,

— Мне? Страшно? Вот уж не думал, что дождусь упрека в трусости. Прекрати хулиганить, мы не на пикнике!

— Вот видишь, ты себя опять обманываешь. Зачем? Ведь ты хочешь меня и знаешь, что Пенчо не помешает, и никого рядом нет. Неужели ты не способен быть естественным?

— По-твоему, это естественно — заняться сексом, когда нас в любой момент могут прикончить?

— Раньше ты не говорил «секс», ты говорил «заниматься любовью»… Ты защищаешься грубостью и думаешь, что защищаешься от меня. Но это не так, Герочка. Когда же ты перестанешь быть манекеном?..

Инна потихоньку переместилась и плавно терлась попой о то место на теле, что подвластно ей больше, чем мне самому. Возможно, мы бы и дальше продолжали диспут, и неизвестно, куда бы он нас привел, но тут послышался такой знакомый и такой мерзкий звук. Я прикрыл ей ладонью рот, велел лежать и не подниматься, поискал глазами старика. Тот тоже услышал, помахал мне из-под дерева, спрятался надежно, аж распластался.

На сей раз это был «Апач». Шел предельно низко, над самыми верхушками и гадким своим поведением не оставлял надежды на дальнейший отдых. Значит, «крайслер» уже обшмонали, теперь будут ходить по квадратам, заставляя нас кидаться от куста к кусту. А впереди как раз забрезжило открытое место — не спрятаться. Над прогалиной кучерявилась угрюмая туча, словно грива невиданного летучего зверя.

— Пошли, — сказал Пенчо, приторачивая к спине поклажу. — Анита говорит, осталось пройти поле. В святилище нас не найдут.

— Мы не можем идти в ту сторону! — Я заступил ему дорогу. — Ты знаешь, что такое этот вертолет? У них между стоек скорострельный «Чейни ган» с тепловой наводкой, а калибр такой, что нас не смогут собрать даже по кускам! Я не спрашиваю, куда нам надо, но открытое место придется обойти.

Он упрямо помотал седой грязной шевелюрой. Рубаха на старике, как и моя одежда, приказала долго жить, и теперь он выглядел, как настоящий панк. Татуировки спускались от шеи по рукам и животу, а в довершение национального костюма грудь украшало симпатичное ожерелье: то ли ушки сушеные, то ли еще какая-то дрянь, лучше не спрашивать. Пенчо капитально сдал за последние сутки. От бывшего сурового мафиози остались одни глаза, как и прежде немигающие, горящие, словно два яростных черных факела.

— Мы можем обойти там! — встряла вдруг Инна, указав на линию низких, но развесистых кустов.

Пенчо что-то спросил у Аниты. «Апач» жужжал совсем рядом. Небо темнело с ужасающей быстротой. Первая водяная шрапнель ударила по листьям, мигом намочив на нас одежду.

— Ты уже слышишь? — встрепенулся старик. — Инна, ты уже слышишь его?

— Я… Я не знаю, — вопрос привел ее в замешательство. — Мне почему-то кажется, что надо идти в ту сторону.

— Верно. Анита говорит, что ты слышишь! Мы не ошиблись… — И тут он заплакал.

Это случилось настолько неожиданно, что я даже перестал следить за вертолетом и за растяжкой, которую я поставил сотней метров раньше. «Железный дровосек» пустил слезу! Я бы скорее поверил, что зарыдает та желтая кошка, которая преследовала нас издали последние двадцать минут.

— Оцелот, — коротко отозвался тогда старик на мое предостережение. — В июне у них свадьбы. Днем не нападет.

Теперь он плакал, а я почему-то думал об этом оцелоте и совсем не был уверен в миролюбивых наклонностях полосатого верхолаза. Я и засек-то кошку только потому, что, двигаясь по лесу, имел привычку застывать на несколько секунд: на ходу никогда не почувствуешь леса.

Мы поползли под кустами. Позже, как это принято в команде Пеликана, я анализировал момент и не находил себе прощения за ошибку. Оставался единственный способ уйти от вертолета — это повернуть назад и обходить пустошь по границе леса. Но при одном воспоминании о чащобе мои изодранные в кровь ладони начинали зудеть. И, кроме того, обходной путь до темневшего вдали зеленого массива занял бы еще час. Пока мы корячились на брюхе, вертолет прошел трижды. Его перемещения навели меня на грустную мысль: парни внутри железной птички ждали нас. Если, как утверждала Анита, целью похода намечался именно тот лесной островок впереди, то «братишки» могли бы не преследовать нас пешком. Вполне вероятно, что мы сдираем последнюю кожу с животов, а на опушке нас уже поджидают.

Но всё оказалось не так. На самой границе слышимости раздался тонкий хлопок растяжки. Почти сразу же «Апач», улетевший за горизонт, сменил курс и принялся бороздить небо чуть ли не над головой. Вдобавок пошел премерзкий ливень, и сухая колючая почва мгновенно превратилась в жидкую грязь. Для полного счастья не хватало только, чтобы прискакал озабоченный женитьбой оцелот и вцепился мне в задницу. Я погладил Инкину, покрывшуюся пупырышками, лодыжку. Она улыбнулась благодарно, повернув ко мне черную от грязи щеку. Тяжелые капли, с сатанинским усердием лупившие по листьям, на земле собирались в ручейки и затекали под одежду. Если девочка после такой баньки не простудится, я готов поверить в ее индейское происхождение. Она ползла впереди меня, извиваясь в просветах кустарника. Джинсы и футболка на ней промокли насквозь, в капюшоне куртки образовалась целая лужа, из кроссовки торчали сразу три розовых тоненьких пальчика с остатками вишневого лака на крохотных ноготках.

Куда она носки девала? Ноги в кровь сотрет… Не успел я на нее разозлиться, как сверху открыли стрельбу. На фоне холодного ливня вертолет моментом отыскал нас и выдал координату. Обнадеживало то, что не палили из пушки. Значит, Инка им по-прежнему нужна.

— Пенчо! — крикнул я. — Поднимаемся — и бегом! Слышишь? Они нас видят, нет смысла валяться!

Стоило приоткрыть рот, как туда залилось не меньше полулитра воды. Не то, что произносить слова, а просто задрать лицо, и то оказалось нереальным. Я знал, что это ненадолго, что скоро выплеснется, не может такого запала хватить больше, чем на пару минут. Хотя Бог его ведает, мы тут не служили…

Пенчо не отвечал. Сквозь сплошную ревущую завесу ливня мне показалось, что я различаю краешек его синей штанины. Я добрался до Инкиного уха, велел ей двигать за мной, схватил ее окоченевшую руку и отважно плюхнулся в следующую лужу. Ручейки уже не пузырились робкими струйками, а сливались в настоящие реки. Поверить было невозможно, что пару минут назад здешняя почва напоминала солончак. Невинная тучка, притворявшаяся космами спящего львенка, распушилась по всему небу, разрослась колокольнями, минаретами; ледяные дымчатые языки хлестали по стонущим, пригнувшимся кронам. Видимость упала метров до трех, дождь обрушивался с таким ревом, что вертолет, от которого в завесе ливня остался лишь полустертый силуэт, кружил над нами совершенно беззвучно.