Город мясников - Виталий Сертаков Страница 30

Эта коза так же смотрелась, особенно в кожаных перчатках. Я подумал, что надо не забыть спросить потом у Оберста, не немцы ли эти ребята. Тут как раз Оберст выругался, почти беззвучно. Похоже, для него появление белобрысой тетки стало сюрпризом. Ясный перец, Вербовщика привел он сам, а где наш лагерь, никто не знал. Выходит, что тайна лопнула.

– Хорошо, – повторил Вербовщик. – Сергей, зайдите! Этот кандидат отвечает параметрам годности на семьдесят два процента.

– Я же вам говорил, – засуетился Оберст. – Я же вам говорил, я не ошибаюсь…

– Недостаточен уровень агрессивности, – перебила его «немецкая актриса». Она ловко перебросила «дипломат» на колени. Пискнул замок, верхняя крышка откинулась, и лицо тетки осветилось светло-зеленьм. Видать, там у нее был ноутбук или что-то вроде.

У меня возникло поганое ощущение, что меня покупают. Или продают.

– Что находится здесь? – женщина постучала пальцем по своему охренительному чемодану. Лампочка на замке подмигивала, словно часики.

Я малость прибалдел. Всякое бывало, и мозги чужие иногда слышал, и заранее, кто что сделает, угадывал, даже в драке помогало, и заранее всегда знал, кто за дверью ждет, но чтоб в барахле чужом копаться…

Мне пришлось здорово напрячь извилины.

– У вас там… – Я не отрываясь, глядел на крохотный моргающий светлячок. Проще всего было заявить, что в чемодане компьютер. – У вас там… пусто.

– Ответ неполный, – отрезала «немка».

Оберст шумно выдохнул. Вербовщик продолжал выстукивать пальцами морзянку. Я захлопнул гляделки и попытался представить, точно отпираю ее долбаный чемодан. Чем активнее я этим занимался, тем сильнее болела моя невыспавшаяся репа. Потому что результат получался какой-то дикий.

– Сергей, спасибо. Вы нам пока не нужны.

Первый раз я слышал, чтобы с Оберстом кто-то так базарил. Но он вытянулся по струнке, кивнул и отчалил, словно язык засунул в зад. Не то чтобы отошел там меня подождать, а вообще свалил.

– Вам задали вопрос, – напомнил Вербовщик.

В дипломате не то чтобы пыль каталась. Там было… вот засада, не втыкаю я, как объяснить. Будто стоишь на крышке люка, а под тобой не два метра гнилой трубы и речка с говном, а здоровый пустой коллектор. Однажды мы ходили гонять бомжей и набрели с пацанами на такой вот сухой коллектор. То есть, ясен перец, это я вывел пацанов на нужный люк, но оглашать свой, млин, охренительный успех не стал. Сделал вид, будто мы на этот сраный люк случайно наступили. Мне лишняя слава ни к чему, тем более, Оберст раза два просил быть скромнее.

Вот и сейчас я, как чудило на другую букву, пялился на дорогущий чемодан и вместо кнопок и экрана видел тот самый темный люк и трубу, ведущую в глубину. Из трубы тянуло дымом, куревом и мокрыми ватниками. От кейса ничем не тянуло. Там не было компьютера, но не было и совсем пусто. Тетка держала руки в перчатках над чем-то, млин, что я не мог определить.

– Первое, что придет в голову, – напомнил Вербовщик.

– Там люк, – брякнул я. – Там люк, а под люком нет дна.

Гости переглянулись. Оберст предупреждал меня, что привезет серьезного чела, и что тот будет задавать всякие вопросы, и что надо отвечать честно, если хочу попасть в настоящий Отряд. Не отряд, а Отряд. Но о таких вопросах он не предупреждал. Кроме того, эта тетка с рыбьими гляделками. Ее Оберст точно не привозил.

– Расскажите о ваших снах. Не задумывайтесь, просто говорите все, что видели.

Я рассказал, все что помнил. Откуда они об этом узнали, я не спрашивал. Похоже, эти ребята действительно не из подвала вылезли. И, похоже, я зря растопырил пальцы, что, мол, не доверяю, и все такое… Я рассказал о войне, в которой принимал участие. О погибших рядом со мной братишках, которых никогда не видел. Об уродах и всяких чудесах, которые еще мог кое-как описать. Я вдруг подумал, что эта блондинистая стерва меня может вылечить. Я почуял в ней что-то…

Что-то медицинское. Но как позже выяснилось, я ошибся. Резать она умела круто, но к медицине это не имело отношения.

Она тоже выговаривала слова слишком четко, как и ее кореш. И меня здорово коробило от их «выканья». А еще меня коробило от того, что я не мог угадать их мысли. Обычно это было для меня туфтой голимой – угадать, что думает чел, особенно если до этого уже с ним перетирал. Ну там, голос слышал, в глаза поглядел…

А с этими… экзаменаторами, млин, ни фига не получалось. Полный капец, не вижу и не слышу. И не могу угадать, что они сделают. То есть иногда я угадывал, когда Вербовщик разрешал мне угадать. Не могу сказать, что мне это зашибись как понравилось. Точно стоишь голый перед зеркальной дверью; тебя с той стороны в лупу рассматривают, а ты пялишься, как дебил, в собственное отражение.

– Мы сейчас прокатимся, – сказала женщина.

Они подхватили свои чемоданчики и ждали, пока я первый выйду. Я вышел и слегка офигел. Оберст куда-то свалил, зато между двух толстых сосен стоял джип. Серебристый такой, здоровенный джипяра, с тонированными стеклами. Кажется, штатовский, похож на «тахое», но я не был уверен, а заглядывать со стороны морды мне показалось несолидным. Уже почти рассвело, и стало видно, как капли дождя пляшут на крыше джипа.

«Немка» открыла переднюю дверцу, уселась за руль и кивнула мне. Задняя дверца распахнулась, внутри зажегся свет. Оттуда потянуло теплом и вкусными запахами, как всегда бывает в дорогих тачках. Понесло кожей, духами и той особой, приторной вонючкой, которой пропитывают салон. Короче, там было все путем, но я нутром этой тачки больше не интересовался.

Я глядел вниз. В смысле, млин, под колеса. Фишка в том, что джипяра этот ниоткуда не приезжал. Он просто не мог бы ниоткуда приехать, потому что и сзади, и спереди росло по сосне, буквально в сантиметре от каждого бампера. И с той стороны тоже росли деревья. На блестящих колпаках муха не сидела, а резина выглядела так, словно джип сию секунду вывезли из салона. И вся эта хрен знает сколько стоящая фиговина потихоньку увязала во влажной земле, и трава вокруг росла, почти скрывая колеса шестнадцатого диаметра. И позади этой обалденной тачки не было следов. Качались под дождиком кустики, ветки маленьких елок и прочих там, блин, тополей, но не было ни колеи, ни примятой травы, ничего.

Колдовство, млин.

Впрочем, дороги и быть не могло. Единственная тропа, ведущая со станции, вся в корягах и лужах, рассекала опушку совсем в другом месте, как раз с другой стороны от наших палаток, там, где озеро.

Эта мелкая баба завела мотор. Или мне это только показалось, что-то тихо загудело. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме штабной палатки, а наши, пятнистые и оранжевые, скрывал туман. Оберст исчез, словно ему в сортир приперло, остальные наши пацаны еще спали. Меня колотило, сам не пойму, почему. То есть понятно, но тогда я сам себе хрен бы признался.

– Вы боитесь? – спросил Вербовщик. Он стоял рядом, неподвижный, как манекен, и держал в руке свой «дипломат». С его серого свитера скатывались капли дождя, словно это была не шерсть, а непромокаемая синтетика.