Другие правила - Валерий Большаков Страница 3

Толчок, рывок, и боевые капсулы одна за другой просыпались в необъятный синий простор. Зеленая саванна с лиловеющими горами и красными прожилками дорог накренилась, опрокинулась вверх и плавно скатилась на место.

— Идем по программе, — бубнил в наушниках голос Луната. — Маскировка включена, «антирадарка» работает.

На пульте вспыхнул транспарант «Признак „Спуск“».

— Все в норме.

— Выровнять строй, — приказал Жилин, — спускаемся «кольцом». Держать дистанцию!

— Есть держать дистанцию!

— Начинается забортный шум… Скоро пойдут вибрации.

— Перегрузка?

— Перегрузка три. Шум увеличивается. Вибрации тоже… Ждем торможения. Всем приготовиться к высадке!

— Всегда готовы, — сказал Разумов и подмигнул вольноопределяющемуся Иловайскому. — У нас ушки на макушке, а в ручонках погремушки!

Ушли вверх облака, и на экранчике пульта открылся Серенгети — горы Банаги и Серонеры мстились совсем крохотными, с краю видна была Ленгаи, «гора господня» в переводе с масайского, а с другой стороны светилась серебристая полоса озера Укуреве. Жилин почувствовал резкий прилив тяжести.

— Есть торможение! Высота пятьсот метров… Триста метров… Сто… Внимание! Сработали двигатели мягкой посадки!

Скакнула перегрузка, затемнив глаза, и капсулу резко ударило под днище. Ничего себе мягкая…

— Начать блокирование зоны! — отчеканил Жилин. — Пошли!

Сегментный люк отвалился трапом, и вся секция побежала вокруг капсулы, занимая круговую оборону. Левее и правее, выдвинув тонкие опоры, вязли в красном латерите капсулы Хруста и Бура. Закамуфлированные киберразведчики мчались по широким спиралям, высматривая опасность. Проявившись полупрозрачными чечевицами, с неба упали большие грузовые капсулы. Глухо загрохотав, вытянули до самой земли трепещущие факелы оранжевого огня. Мягко просели, выпустили шасси и скрылись в туче красной пыли. По откинувшимся сегментникам выкатились на гусеницах объемистые, мощные боевые киберы типа «Вий». Мгновенно перекрасившись по варианту «Саванна», «Вии» окружили деревню, и миниатюрный пульт управления у Жилина на обручье запестрел сигналами готовности.

А вокруг была Африка, цвела бешеным разноцветием, купалась в солнечном горении и пахла — горько, надсадно, одуряюще. Зелено-дымная саванна звенела, дышала, бурлила жизнью. Совсем рядом с командирской капсулой выпирал из земли массивный, чудовищной толщины ствол баобаба-мбуйу, невысоко распадаясь множеством огромных узловатых сучьев. Оплывшие бока гиганта были исчерчены бивнями слонов-тембо. Эти стояли рядышком — спины заляпаны птичьими кляксами, на боках светлые полосы царапин. Выдрав пучок травы с корнем, слоны околачивали землю о бивень или ногу и пихали в рот. Из-за кустов терновника и перистых ветвей казуарин выглядывали рога антилоп. Винтообразные, соображал Жилин, это куду. Отсюда не видно — большой или малый. Лировидные украшали импал, а ориксы покачивали рогами-«шпагами». Косматая гну, опустив к земле лошадиную морду и по-коровьи взбрыкивая ногами, запылила в тень тамаринда, спугивая желто-черно-белую газель Томпсона, по-простому — «томми».

На ветвях акаций, подле своих перевернутых гнезд, гомонили, качаясь вниз головой, ткачики. Леопард-чюи искусно прятался в развилке раскидистой сейбы, но его выдавал свесившийся хвост — он слегка подергивался, «кошке» снилась «мышь».

За сухим руслом речки, изрытым «слоновьими колодцами», пылилось давно не сеянное поле-шамба. Последние рядки подходили к боме, изгороди из срубленных колючих кустов, обносящей по кругу Лоолмаласин — нищую деревушку, убогую и вшивую, но с фаллическим силуэтом минарета над соломенными крышами.

— Выдвигаемся, — скомандовал Жилин. Крайний слон, обсыпавший себя пылью, вдруг оставил это занятие и встопорщил уши, неуверенно поднимая хобот — юркие киберразведчики, похожие на огромных богомолов, пугали серого великана. Жилин отозвал скибров. Слон похлопал ушами, подумал и вернулся к «банным процедурам».

— Строимся «клиньями»! — сказал Жилин. — «Вии» прикрывают тыл и фланги!

Шаг за шагом подкрадывались опера к деревушке, тошнотворно неопрятной, смрадной, унылой, с тучей ревущих мух, подкрадывались не к базе, не к лагерю — к загону, запакощенному, пыльному, заставленному круглыми хижинами, обмазанными навозом пополам с глиной, нездоровому, угрожающему, душному и чадному, полному одуревших тощих коров и злых людей, все никак не желавших сложить оружие и упорно продолжавших вредить… и вести свою бессмысленную войну… и убивать, убивать, убивать…

Главную улицу, пыльную и замусоренную, перегораживал полосатый бронеход пурпуров, зализанный, со свернутым набок метателем. Из люка свешивался усыпленный исполнитель в черном комбинезоне, перепачканном известкой. На широкой гусенице почивал, пуская слюни, вершитель в белом, измаранный копотью. Пахло гарью и раскаленным металлом.

— Нечетные секции чистят, — распорядился Жилин. — Четные патрулируют. Бур, погрузчики где?

— Ща причапают!

— Давай быстро…

Все деревенские лежали в лежку — исполнители, вершители, босые масаи в заношенных куртках из тетраткани, дородные негритянки, бритые наголо и с уймищем бус на шеях. Стандартная блок-операция. Все было как в том месяце, как в том году — десантные капсулы приземляются, охватывая зону ЧП плотным кольцом блокады. Выскакивают бравые опера, рассыпаются по кривым, вонючим закоулочкам, и уже слышны горячие выхлопы пистолетов-парализаторов, и бравые киберпогрузчики хватают обездвиженных пурпуров и тащат их, словно черти, влекущие во ад души грешные, и бравый капитан Жилин выходит на рыночную площадь. Лощеный, подтянутый, высокий, широкоплечий и узкобедрый — краткими отрывистыми фразами он отдает приказания… И совершенно по-дурацки, сиволапо и срамно, попадает в засаду.

С минарета, с той площадки, откуда муэдзин скликает правоверных на молитву, вдруг забил лазер-мегаваттник. Фиолетовый луч бил часто и прицельно — старшего оперативника Ляхова он прожег насквозь, еще и полосатый танк продырявил, насадив человека и машину на вертел сверхсолнечного огня. Лопнула пробитая цистерна с протухшей водой и расплескалась ржавым кипятком. Мощным фугасом рванула заправка с корявой надписью «Hidrogen mixt», рухнула стена, кирпичи облились скворчащей глазурью.

— «Виям» — по минарету! — заорал Жилин. — Огонь!

Ансамблем провыли лучеметы, и струи высокотемпературной плазмы слились в лиловый клуб. Ветхая башня не выдержала — посыпалась пыль, большущие куски штукатурки полетели вниз, оголяя кладку. Минарет стал тяжко оседать, словно проваливаясь под землю, и густая пыльная туча закутала площадь, гася и свет, и звук. «!.. — рычал и матерился Жилин. — Чтоб я еще раз связался с… летунами! Облучили, называется!»

В клубившемся рыжем облаке затявкал крупнокалиберный пулемет — и где только инсургенты откапывают подобное ржавье? Тяжелые разрывные пули не прошибали боекостюм, но бойца метров на пять отбрасывали. Длинные очереди трассирующими скрещивались и расходились, перегрызая столбы навесов, разрывая обездвиженные тела — и своих, и чужих. И вдруг грохот и визг пальбы пропал, и трассеры погасли, и ПП — табельные пистолеты-парализаторы — перестали прыскать тускло-голубыми лучиками. Чувство провала, несказанно мучительное ощущение падения в бездну, придавило сознание. Глебу казалось, он вскипает и испаряется, распадаясь на клеточки в гибельном холоде и в ужасающем мраке…