Армагедец - Харик Бу Страница 27

— Так что, состоялась наконец встреча цивилизаций? — неловко продолжил разговор пилот-командир, на которого все обратили теперь уже сожалеющие взгляды.

— Да, я тоже думаю об этом, — подтвердил кибернетик. — Мы им просто неинтересны. Этим даже можно гордиться, наверное…

— Молодцы мы, все же раскусили задачку. Так и доложим на Земле: «Ребята, мы космические неандертальцы. Кёнигу нужно поставить памятник, а нам перед выходом на пенсию выдать премии», — Ангелов разливал золотистый напиток в разнокалиберные стаканчики. — Давайте выпьем за тяжелую долю неандертальцев в Космосе.

— Быть может, наши далекие потомки точно так же…

— Будут весело водить за нос исследователей, принадлежащих к другим цивилизациям, — подхватила когнитолог и храбро сделала глоток. — Фу, какая же это…

— Прелесть, — вновь захватил инициативу в свои руки Ангелов. Коньяк был выпит, за импровизированным столом восстановилась тишина, а с океанского берега слышались переливы серебряных голосов, но никто из присутствующих уже не собирался «мешать жить» детям другой, непостижимо великой цивилизации.

В тот же вечер исследовательский лагерь был свернут окончательно. В посадочный модуль погрузили все, до мельчайшей детали. Последним на борт был занесен командирский гамак. Ангелов и Райли стояли рядом в проеме люка, бросая последний взгляд на местность, которая несколько месяцев служила им домом.

— Райли, только без дураков, вы ведь знали, чем это закончится? — сказал физик, пользуясь тем, что их никто не слышит. — Откуда у вас этот диск, из-за которого, как я понимаю, и произошло… «пришествие». Что рассказал Кёниг?

— Да, в общем, ничего особенного, — признался пилот-командир, — мы выпили много пива в тот вечер. Он пустился в воспоминания, а я всегда был неплохим слушателем, особенно когда собственный язык едва ворочается. Знаешь, как они заманили этого людля? — задал он вопрос и, не ожидая ответа, продолжил: — Они переделали оборудование так, чтобы закрывать магнитным полем небольшое пространство, но напряженность его довели до каких-то несусветных значений…

— Райли, я все это прекрасно помню, — не выдержал Ангелов, — я знаю их отчет наизусть, он мне в цвете снится.

Физик нетерпеливо теребил свою бородку.

— Они тщательно замаскировали эти самые генераторы, а на видное место положили китайские головоломки, простые, из проволоки, ну, этот самый людль и попался…

— Вы надо мной издеваетесь, — не выдержал Ангелов, — да гори огнем отчет второй экспедиции. Что сказал Кёниг? Он всегда что-то скрывал, правда, ну не скрывал, а не договаривал… — добавил он примирительно.

— Он действительно был ближе всех к генератору, а когда все это произошло, то у него в руках осталась эта штука, подарок, может быть. Кёниг предполагал, что это устройство для связи или маяк. Для активизации достаточно едва сдавить его.

— А вы пробовали это делать на Земле?

— А как же, — живо ответил Райли, не обращая внимания на выражение лица собеседника, — на Земле эта штука не работает.

— Это же какая энергия должна быть… Погодите. Но тогда… Похоже, они и со временем сделали то, что мы только-только научились делать с пространством. Неужели вы ничего не помните из того разговора, ведь было, должно было быть что-то важное, самое главное.

— Да, когда пиво немного выветрилось из моей головы, я напрямик спросил Кёнига, почему он сделал это, зачем отпустил людля…

— Ну, — торопил собеседника Ангелов, понимая, что сейчас прочитает последнюю страничку этой давней истории, — так что же он ответил?

— Я тогда не совсем, не до конца понял. Он сказал, что услышал тихий детский плач…

То, что видишь, напиши в книгу [18]

(Из сборника «Каникулы в Нигде»)

Брюс Раске сидел за столом с мокрым полотенцем на голове и пытался осилить дьявольский математический аппарат статьи, стоически не обращая внимания на совершенно невыносимую жару и так несвоевременно вышедший из строя кондиционер. Тихо чертыхался, в который раз перечитывая страницу, тянул прохладный апельсиновый сок и мучительно тяжело продирался через стройные ряды математических символов. Наконец, не выдержав, он отбросил журнал, в очередной раз сорвал полотенце, глянул в зеркало на светлый ежик над страдальческими голубыми глазами и, криво усмехнувшись, направился в ванную.

«Да, — размышлял он невесело, — жизнь в очередной раз преподнесла сюрприз». Он перебирал в уме возможности, благо это было просто: либо соглашаться на предложение, либо уходить из обсерватории. Шеф, старый дурак, так лебезил перед этим невзрачным типом, что становилось противно. Уже о вечном нужно думать, а он лезет в какую-то грязную политику. Вот свиньи. Интересно, почему они не обратились к Томасу? А потому, что у того деньги под задницей, он их просто пошлет подальше, и ничего с этим не поделаешь. А с ним можно играть в эти мерзкие игры.

Вода была теплая настолько, что даже душ не приносил облегчения. Он не вытерся, а так и вышел из-под теплых струй и, оставляя мокрые следы, отправился в комнату. Раскрыл географический атлас и вновь нашел точку своего назначения — Армению, будто подозревал, что за ночь она могла переместиться хоть чуть-чуть поближе к Америке. «Боже, — думал он, — ну это же надо, лететь в такую чертову даль. На каком языке они там говорят, интересно?»

Он включил компьютер и в электронной энциклопедии быстро нашел ответ. Выходило, что в Армении говорят на армянском языке. Это открытие несколько утешило его, во всяком случае, все логично. Он мельком просмотрел всю статью, и это привнесло в душу неожиданное умиротворение. Памятники архитектуры, древняя культура, известная на весь мир обсерватория… Будь неладна эта астрономия, из-за которой ему приходится лететь в такую даль, чтобы «работать на Правительство», как выразился этот мерзавец. Брюс даже скрипнул зубами от ненависти. Выходило так, что безвестный чиновник, винтик в безликой государственной машине, в любой момент может кардинально изменить твою жизнь. Безразлично, можешь ты выполнить эту работу или нет, хочешь заниматься этим делом или испытываешь к нему стойкое отвращение…

Раске отправился на кухню, вытащил из холодильника пакет с соком, бултыхнул содержимым, проверяя, сколько в запасе, и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. В горле запершило, и он несколько раз кашлянул. Не хватало еще простудиться. Они решат, что он это сделал нарочно, чтобы отсрочить отлет.

В то время, когда Брюс, исходя злостью, маялся от жары в пригороде Вашингтона, его злой гений и по совместительству автор злополучной статьи, что-то писал, сидя в полутемном помещении башни, где давным-давно был установлен метровый телескоп Шмидта. Работа спорилась. Долгожданная ночная прохлада располагала к неторопливым размышлениям. Он давно вел этот ненормальный образ жизни, добираясь до дивана только под утро, когда заря исподволь окрашивает горизонт сначала в светло-фиолетовые, а затем в розовые тона и нежно гасит уставшие звезды.