Я иду - Сергей Попов Страница 24

– С кем ты там все время разговариваешь?.. – внезапно раздался озадаченный голос Майка. С его стороны – древесный хруст, гам, матюги: делал заготовку для будущего костра. – Сид?.. Ты это… может, того, а?.. По фазе?.. Такое, говорят, бывает: вроде нормально-нормально и вдруг на тебе! Нет, ты скажи – волнуюсь же, и потом…

– Да тихо ты! – громко оборвал я и левым ухом – к стене, закрыл глаза.

– Так-так… – засуетился и неторопливо двинулся на этот звук. Тот исходил откуда-то из темного угла под потолком. – Близко уже…

Шел на этот стук, пока вскоре он не стал совсем отчетлив, и я не уткнулся носом в неприятно пахнущую мокрую стену, полностью утонувшую в полутьме. Потрогав, – постучал косточкой указательного пальца, пытаясь выяснить: полая или нет, – потом еще, еще, и тут о капюшон беззвучно разбилась тяжелая капля, скользнула по накидке вниз, на пол.

Медленно поднял голову, прищурился, и тут в лоб угодила другая капля, а ровно через секунду на щеку шмякнулась третья.

– Нашел, кажется! – сообщил Майку радостную весть и, вытерев насухо лицо, приготовил бутылку. – Только подождать надо: по капле тут много не насобираешь, – нашарил какую-то жутко колючую палку, – сейчас, может, долбану – воды больше сойдет Она, наверно, застоялась там – бетон подмывает.

Проводник как-то невесело хмыкнул и вернулся к своему занятию.

Я секунду-другую примерялся, куда лучше ударить, и уже замахнулся, как вдруг откуда-то сверху отвалился камешек, звонко стукнувшись об пол, и меня хлестнуло холодными брызгами. Никак не ожидая такого, – обронил доску, тихо выругался и вытерся рукавом.

– Ну, пошло дело, – проговорил я, на радостях потянулся за деревяшкой и тут невольно обратил внимание на рукав – он сплошь в темных кляксах. – Блин, где измазаться-то успел?..

Так и не понял сразу, что это за пятна такие, нехотя отошел в сторонку, на свет, присмотрелся и – почти моментом оторопел: на ткани красовались свежие багровые пятна.

– Это как понимать?.. – задался вопросом и тут случайно поглядел на правую ладонь, а она в ржавых разводах и запах узнаваемый. – Кровь, что ли?.. – принюхался и ужаснулся еще больше, осознавая, что не ошибся. – Господи…

Меня кинуло назад, как от воздушного напора, зазнобило. Сглотнул, поднял глаза, пытаясь вглядеться в потолок, скрывающий жуткую тайну, но тщетно – ничего не видно, лишь капли западали чаще, громче, грузнее, а от пола нестерпимо потянуло отчетливым металлическим душком.

– Попили, блин, водички… – только и сумел промолвить и попятился, едва не споткнувшись о злополучные ящики, о каких и позабыл совсем.

– Ну чего ты там?.. – все не унимался Майк, громко чиркая зажигалкой. – Если не нашел ничего – и черт бы с этим, потерпим! Ну не помрем же, в самом деле, Сид! Сейчас вон червячка заморим с тобой и двинем в путь, а там, может, по дороге чего найдем! Оставь это все и давай-ка лучше сюда подгребай – поможешь банку эту поганую открыть, а то что-то обмяк с утра…

Все еще никак не придя в себя, – без слов развернулся, застав напарника за розжигом долгожданного хоть и скудного костра, потер перепачканную руку о полы накидки, оттирая чью-то кровь, и уже хотел сделать шаг, как вдруг через несмолкаемую череду падающих капель до меня долетел отчетливо слышный шорох.

– Сид?.. Что это?.. – в ту же секунду испуганно позвал Майк и тут ахнул: – Откуда кровь?!.. Сид?..

– Т-с-с… – тихо подойдя к куражащемуся огню, велел я и, чтобы немного успокоить напарника, соврал: – В краске испачкался…

Но Майк не повелся. Весь белый, как алебастр, с расширенными зрачками, он заерзал на месте, запыхтел, испуганно завертел головой, словно отовсюду ожидая нападения, и запаниковал:

– Да какая же это краска, Сид?!.. Какая это краска?.. Посмотрим! Посмотрим сам!.. Кровь же это! Слышишь?.. Кровь! – одернул за рукав. – Что ты там нашел?!..

Но вместо ответа я опустил руку ему на плечо, крепко стиснул, дабы вообще не мог шелохнуться, и вполголоса исторг:

– Тише, – посмотрел в затененный угол, – ни звука…

Майк слышно сглотнул, но воспротивился – остался сидеть на месте.

А тем временем шорох возобновился и, как мне показалось, даже усилился: стал более громким, резким, навязчивым. Уже через секунду у меня сложилось впечатление, что там, этажом выше, кто-то старательно волочет неподъемный мешок и все никак не найдет место, куда приткнуть. Но вспомнив недавнюю находку, – мигом отмел такие мысли прочь, догадался, кто там вместо этого «мешка»…

«А ведь ночью еще не было никого… – отметил в уме и нахмурился: – Кто ж там уже поселиться-то успел?..»

Но таинственный сосед не раскрывал себя долго и настойчиво продолжал что-то тащить, чем-то елозить, шебаршить. А мы, слушая эту сутолочь, сидели напряженные и не могли ни по-нормальному поесть, ни погреться, ни даже перевести дыхание. Наверху продолжали шуршать, то и дело протяжно гремели, постукивали, в то время я с Майком, застыв статуей, терпеливо ожидал, когда же наконец прекратится эта проклятая возня…

– Тварь какая-то завелась, что ль?.. – не выдержав томительного ожидания, предположил Майк, несмотря на мою руку, по-прежнему твердо держащую за плечо. Сам же он, будто переняв мою вечную настороженность и внимательность, заметно успокоился и больше не трясся, только постоянно норовил как-нибудь изловчиться и поддеть железкой раскаленные головешки, периодически выскакивающие из костра.

Но ответить ему так и не успел – сверху, из того самого угла, приглушенно прохрипели.

И тут проводник не то в испуге, не то от неожиданности дернулся, вырвавшись из моей железной хватки, и метнулся за ружьем. Поздно спохватившись, я кинулся вдогонку и вовремя уцепился за цевье, так и не дав Майку сотворить какую-нибудь глупость с горячки.

– Ты чего?.. – насторожился Майк и пугливо забегал глазами, не оставляя попыток выдернуть оружие. – Пусти… там морф!

– И – что? – не сводя с него пристального взгляда и не обращая внимания на хрип, доносящийся все из того же угла, спросил я и вдруг отметил для себя, что почему-то больше не слышу капающей крови.

– Так это… – хотел ответить Майк и вдруг осекся, перестал дрожать, – вдруг он не один – залезут ведь…

Я помедлил с ответом, поднял голову, осматривая невысокий потолок с начисто вымытой побелкой, изрисованный грязными ржавыми разводами.

– Не залезут, – твердо решил я и принюхался, чувствуя очень уж знакомый запах сырости, что за столько времени точно не спутал бы ни с чем другим. Определять его научился не сразу: потребовались годы, чтобы нос, привыкший то к запаху гниения, то к прелости, безошибочно мог улавливать едва-едва ощутимый в воздухе холодок, каким всегда наполнялся осенний воздух перед сильным дождем. И хотя в нем, казалось бы, нет ничего необычного, он тем не менее серьезно менял повадки охотников и загонщиков: те, может, самого дождя и не страшились, но на улицы почти не выползали – сидели где-то в руинах.