Клыки на погонах - Владимир Михальчук Страница 24

Ощущаю что-то странное в голосе Кибла. Его небритые щеки подрагивают, словно коротышка очень боится.

— Мне приказали передать тебе Этто! — сказано таким тоном, словно я должен бы сейчас утопить голову в плечи и заскулить, как щенок.

— А что этто такое? — передразниваю гремлина. — Впервые о таком слышу.

— Древнейший артефакт, — отвечает гном. — Кажется, его создали сами Творцы. Он бесценен и не изучен.

Я присвистываю. Вот какой важности у меня дело — бесценные артефакты доверяют.

— Давай сюда.

— Сперва пиши расписку, — не соглашается Кибл. — Я тебе такую вещь без расписки не отдам.

— А разве передачи внутри хранилища мало? — Всем известно, что на все предметы, которые находятся в Арсенале, наложено страшное заклятие. Если вы что-нибудь получили и не вернули к строку, указанному в регистрационной форме, то будет вам нелегко. Голова, например, взорвется. Или еще что-нибудь похуже. Заклятие прекращает действие после смерти зарегистрированного пользователя или после потери предмета. Каким образом оно отличает ложные пропажи от настоящих — для меня загадка.

— Мало, — шепчет гремлин и сует мне лист бумаги. Текст уже заполнен: очень мелкими каракулями забиты десять строк. Могу разобрать только «необычайной важности», «смертельного воздействия» и «принадлежащее метафизической сущности, сиречь богу».

Автоматически ставлю подпись. С видом огромного облегчения, коротышка двигается куда-то за свою стойку.

Мы с интересом наблюдаем за тем, как его голова исчезает с поля зрения. Кибл долгое время сопит и не то бубнит длинное заклинание, не то витиевато ругается на языке Мортитваллей. Стучит явно очень тяжелая крышка какого-то сейфа. Я всегда подозревал, что у гремлина находится еще одно хранилище — не для всех.

Наконец Кибл выходит из-за стойки. Он слегка прогибается назад. Его выставленные вперед когтистые руки чуть согнуты в локтях, пальцы растопырены. Но в ладонях ничего нет. Словно бы гремлин вытаскивает невидимый арбуз. Торжественно, едва ли не под звуки фанфар, коротышка подходит ко мне.

— Держи.

— Что? — задаю вполне резонный вопрос.

— Этто! — он приподнимает руки, чтобы передать мне свою невидимую ношу. — Наклонись.

Мне не остается ничего другого, как с глупым видом принять «дар». Тоже сгибаю руки и приседаю, чтобы карлику было удобно.

Кибл еще чуть приподнимает ладони над моими и с удовлетворенным видом разводит руки в стороны. Передача осуществлена. Со стороны, могу поспорить, выгляжу идиотом. Потому как не ощущаю никакого веса. Даже движения воздуха нету. Словно бы мне передали несуществующий предмет, а я его благодарно принял. Дожился…

— Ну вот, — улыбается гремлин. — Теперь закинь его себе за спину и можете идти.

Храня бесстрастное лицо, чуть подбрасываю ладони. Будто бы закинул за спину большой невидимый шар. Позвоночник, конечно же, никакого дополнительного веса не чувствует.

Бойцы удивленно наблюдают за моими телодвижениями: Клинна открыла рот, Наследиев с широкой улыбкой. Только Трешка с безучастным видом пялится на излюбленный заговоренный топор среди кучи остального оружия.

— Я тебе это еще припомню, — шиплю Киблу так, чтобы не услышали другие. Подозреваю, кто-то из них поспорил с ним: купится шеф на дурацкий розыгрыш, или нет?

— Не это, а Этто, — серьезно заявляет коротышка. — Идите уже в Операторий.

Мы вызываем дежурную фитильтележку, назначенную для доставки нас к порталу, и отправляемся.

— Что ты там говорила о магиазине? — спрашивает Кибл уборщицу.

— Магимаркет, — отвечает белкоборотень. — Вчера открыли. Очень большой и хорошо продуман.

— А цены как?

— Цены очень низкие. Ну, ты ведь знаешь как: открывают новый магимаркет и всегда делают какие-нибудь акции со скидками.

— А огненные шарики раздавали?

— До сих пор раздают, наверное, — доносится нам вслед.

— Надо будет вечером зайти после работы…

Я чувствую, что даже рад этой отправке без гарантии возвращения. Возможно, в другом мире не будет рутинных магимаркетов, неосторожных уборщиц и огненных шариков.

Всего пятнадцать минут мы выделяем на здоровую пищу. Сидим в столовой перед Операторием и занимаемся уничтожением стратегических запасов мясного рагу. Трешка заказал неприлично много салатов и гарнира, но взять шестую порцию отбивных я ему запрещаю.

— Подумай сам, — говорю Толстяку. — А если ты не влезешь в портальную пирамиду?

— В таком случае, — поддерживает меня Ходжа, — при скачке через пространство кусок твоего, Трешка, пуза, будет болтаться где-нибудь в открытом космосе. Ты ведь этого не хочешь?

Свинооборотень вздыхает и хрумтит вареной свеклосоей. Я отдаю должное хорошо прожаренной рыбе из Черного озера — полезно для мозга. Ходжа и Клинна уже поели и лакомятся десертом из клубней мангахенты с кремовой заливкой. Нас обволакивает ароматом молотого хук-кофе.

— Это ведь билет в один конец? — спрашивает Наследиев.

— Почему ты так решил?

— Я много видел, шеф, — улыбается старик-Ходжа. На вид ему не больше моего, но я знаю, что он может быть мне прадедушкой. — И могу отличить лицо спокойного начальника от физиономии командира, идущего на смерть.

Клинна охает и хмурится. Трешка сосредоточенно поедает тушенных улиток в шоколаде. Трапеза приходит к концу.

Я вкратце рассказываю о том, что из-за магии Творцов связь с нашим миром будет потеряна.

— В случае провала мы будем обречены остаться…

Все молчат, слышно только жужжание пси-мух под потолком и шум челюстей свиноборотня.

— А через два десятка дней тамошняя планета рухнет на солнце…

Я ощущаю себя распоследним подлецом в форме хват-майора. У меня не было права брать их с собой.

— Отправлюсь один, — решаю вдруг.

— Брось, шеф, — в глазах Наследиева пляшут веселые искорки. — Еще не из таких передряг выпутывались.

— В тебе не сомневаюсь, — кисло говорю я.

— Согласно святому Уставу и служебному Расписанию, — вдруг отзывается Трешка, — подчиненный не должен оставить командира в беде! Иначе — смерть.

Он делает вид, будто совершает ритуальное самоубийство.

— Не хватало еще столовую кровищей заливать, — пытаюсь пошутить.

Мне очень приятно, что они со мной. Пусть даже это не лучшие бойцы Управления.

Клинна молчит, слегка наклонившись над столом и созерцая опустевшую чашку. Я чувствую, как по моей штанине пробегают ее пальчики. Крепко, но в то же время, ласково она пожимает мне бедро. Остальные не видят этого — манипуляция произведена под столешницей. Но у меня, наверное, такой счастливый вид, что Ходжа и даже Толстяк улыбаются.