Ночная охота - Юрий Козлов Страница 22

«Это не фотографии», — констатировал Антон. «Мама сама рисовала», — сказала девчонка. Она поставила на стол кружку, принесла кувшин. Достала хлеб. «У нас вкусный, мы сами печем».

Молоко оказалось густой жирной белой водой, почему-то с запахом травы и мяса. Антон заел его превосходным хлебом, почувствовал себя сытым.

Было очень тихо. Антон наслаждался тишиной. В школе, на поле стоял сплошной ор. У Антона звенело в ушах. «Мне пора», — ему не хотелось уходить из опрятной сытной тишины в голодный ор, но перед сном проверка, если он опоздает, отправят чистить уборную или копать яму. «Не уходи, — попросила девчонка, — я покажу тебе книги». — «В другой раз, — пообещал Антон. — Когда не будет дома твоих уч… родителей?» — «Послезавтра. А у тебя нет родителей?» — «Конечно, нет, — ответил Антон. — Их ни у кого нет. Ты первая, кого я знаю».

Через день он пришел опять. Принес в подарок собственного изготовления полиэтиленовую сумку. Девчонка обрадовалась, как будто он принес, по меньшей мере, золотой браслет. Она показала Антону книги, разноцветный, вертящийся на шарнире старинный мяч с непонятными надписями. «Это глобус, — похвасталась девчонка. — Земной шар. Папа принес из музея. Знаешь, какой он древний? Хочешь, покажу, где мы живем?» Ткнула пальцем. «EUROPE», — Антон хоть и не был силен в диалекте, разобрал, мысленно провел линию до ближайшего океанского берега. Не очень близко. Почему-то ему очень хотелось добраться до берега моря, уплыть и не возвращаться на берег. «Наверное, неведомые родители зачали меня на берегу», — думал он уже потом. Несколько раз в своей жизни Антон приближался к морю, но неведомая сила неизменно отшвыривала его на континент. Вероятно, Бог опасался, что он утонет в волнах, тогда как ему было назначено улечься в землю.

Книги были с картинками. Антон таких еще не видел. Он засиделся у девчонки, опоздал на ужин. Учитель собрался было выпороть его ремнем, но то ли забыл, то ли передумал.

Антон ходил к девчонке все лето. Познакомился с ее родителями. Они встречали его без особой радости, но не прогоняли и не возражали, когда он иногда садился с ними за стол. Отец девчонки собирал в мастерской бронетранспортер, несколько раз в неделю ездил в город на толкучку за недостающими узлами. Он планировал завершить сборку к середине осени. А еще планировал заминировать все подходы к усадьбе. «Вот тогда и заживем», — с тоской добавлял он.

Девчонка подговаривала Антона убежать из школы, остаться у них. Антон ничего не говорил, но ему стали сниться сны, как он живет в деревянном доме среди лесов и полей. Возвращаясь, он острее ощущал окружающее несовершенство. Но это была его родная жизнь — он не знал другой. Вернее, уже знал, но ее надо было обносить минным поясом, выезжать и въезжать на бронетранспортере.

Объявили, что через несколько дней уезжают, а Антон не знал на что решиться.

…Еще издали он почуял едкий запах кострища. Он побежал быстрее — вместо дома и сарая увидел обрушившиеся черные прогоревшие бревна. Антону вдруг показалось, что они очень легкие, эти бревна, огонь забрал их тяжесть и тепло, оставил бессмысленную пачкающую оболочку. Антону было немного лет, он был груб душой, но почувствовал, как огненное исчезновение тяжести, тепла и жизни коснулось и его. И в нем вместо живого чистого дома — черная дымящаяся мерзость. Пол сарая, где стояла, тяжело вздыхая, корова, был залит кровью. Тут же валялся отрубленный коровий хвост.

У Антона закружилась голова, он отбежал в сторону к поваленному плетню. Яма, куда выбрасывали мусор, была прикрыта дерюгой. Антон отдернул край, увидел три трупа — девчонку, мать и отца, не успевшего довести до ума бронетранспортер, установить по периметру владений минные поля. Девчонка и мать были убиты удивительно точными выстрелами в сердце. Антона поразило, сколь аккуратны и малокровны пулевые отверстия. У отца было снесено полчерепа, раздробленные пальцы сжимали сломанный ружейный приклад. Шея, грудь, локти были обуглены. Должно быть, его еще живого бросили в огонь.

Чуть поодаль высился свеженасыпанный холмик. Поверх холмика — драная кожаная перчатка с железными зубьями. Антон доской разгреб мягкую сыпучую землю. В могиле друг на друге лежали четыре парня и девица-индианка с зеленым пятнышком на лбу. Эти были застрелены более прихотливо: один из парней точно в глаз, девица — в нижнюю часть живота. Верхнюю одежду с них стащили, они лежали в грязном, вонючем и окровавленном нижнем белье. Перчатка на разрытой Антоном могиле, татуировки, шрамы, выкрашенные волосы свидетельствовали, что это бандиты. Антон понял происхождение аккуратных и чистых сердечных выстрелов. Отец застрелил жену, дочь и — отбивался сколько мог, вероятно, сожалея о не до конца собранном бронетранспортере. Хорошо отбивался, рассеянно подумал Антон. Он видел этого отца в работе, иногда за обеденным столом или с книгой. Невысокий, молчаливый, он не производил впечатление бойца.

Антон полноценно разрыдался, только когда прибежал в школьный барак. Ему, естественно, не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его плачущим. Сунулся в одну комнату — там больные на сдвинутых кроватях играли в карты. В другую — там храпела пьяная повариха. Антон задерживал дыхание — рыдания становились какими-то булькающими. Если бы не льющиеся из глаз слезы, можно было бы подумать, он икает или его тошнит.

С улицы донеслись орущие голоса. Класс возвращался с послеобеденной работы. Антон метнулся в незапертую дверь комнаты учителя, прислонился лбом к холодной неструганой двери. Плечи тряслись. Какая-то сила оторвала от двери, развернула. Антон оказался лицом к лицу с учителем. Он-то полагал, что его нет, а тот, оказывается, лежал на койке!

Антон подумал, сейчас учитель ударит его, выбросит пинком из комнаты, но учитель дошел до стола, налил в стакан воды, протянул Антону: «В чем дело, Энтони?»

Антон вдруг прижался к чужому прокуренному плечу: «Их там всех убили, а дом сожгли!» — «Наших? — Учитель быстро вытащил из-под подушки пистолет, сунул в карман вместе с запасной обоймой. — Где? Идем, покажешь!» — потащил Антона к двери.

Антон подумал, что, хоть учитель и пьет после обеда, спит с поварихой, мало интересуется учениками, в мужестве ему не откажешь. Учителя звали Дерек. У него было длинное лицо, светлые волосы, серые глаза, круглые очки, мягкий выговор, характерный для человека, говорившего в детстве на одном из европейских диалектов.

Дерек протащил Антона по коридору мимо примолкшего класса, отпустил только на лесной дороге, где никто не мог их увидеть. Он сделал это, чтобы Антона не заподозрили в доверительных с ним отношениях. Он знал, что за это бьют до полусмерти.

Дерек внимательно осмотрел пепелище. Отыскал в сарае лопату, засыпал землей раскопанную Антоном могилу. Потом молча начал копать другую — на холме под одиноким деревом.

«Мертвые люди не должны лежать в помойной яме, мертвых людей полагается хоронить. Желательно в гробах и на кладбище, но у нас нет времени. Там есть еще одна лопата — помогай».

Земля была мягкой — пополам с песком, — могила углублялась быстро.

«Как я понимаю, здесь жила семья, — вытер пот со лба Дерек, — Их убили бандиты».