(На)следственные мероприятия - Вероника Иванова Страница 18

Если исходить из предпосылки, что Морган – псих, но не дурак, значит, свою айдишку он ни за что не стал бы выкидывать в мусор. Хотя бы ввиду определенной дороговизны восстановления и того, что платить пришлось бы ему самому. И теперь всего и остается, что активировать по комму маяк, вшитый в удостоверение личности, чтобы узнать…

Пальцы сработали раньше, чем цепочка мыслей подошла к своему логическому завершению: нажали нужную комбинацию клавиш почти рефлекторно. И сигнал в самом деле был тут же запеленгован. Вот только выходило, что его источник и я находимся по одним и тем же координатам, как соларным, так и среднегалактическим. Под ногами точно ничего не виднелось, оставался единственный выход: проверить собственную одежду. И конечно же пластиковый прямоугольник обнаружился во внутреннем кармане пиджака.

Как оно там оказалось, удостоверение? Когда? Память отвечать отказывалась. И как бы мне ни хотелось в этот момент воззвать к ками или кому-то еще, готовому услышать мои молитвы по поводу скорейшего обнаружения и примерного наказания виновника всего случившегося, думать я сейчас почему-то мог лишь об одном.

Морган был в таком отчаянии, что решился сотворить со своей жизнью то, что видел только в страшных снах и тумбочке Джея. Он был готов…

Он искал поддержки. Помощи. Искал у меня. У своего… Друга. А я его предал.

Морган Кейн

Душ, отрегулированный на мелкую водяную пыль, был тем самым. Тем, что надо. По крайней мере, успешно снижал ощущение зуда во всем теле. И было так хорошо стоять, закрыв глаза и прислушиваясь только к своим мыслям и ощущениям… А душевая кабина скрывала меня от моих… пока неизвестно кого. Ну не потенциальных жертв, это точно. И слава богу!

Приказ Барбары был строг, сух и категоричен: такой, каким и полагается быть приказу. И то, что она в этот раз не снизошла до просьбы или намека, говорило о многом, причем говорило нецензурно. Потому как обычно тетушка облекает необходимые ей цели в куда более мягкую форму. Наедине, конечно, а не при свидетелях, ибо честь стервозного мундира – это святое! Так вот, намного чаще полковник фон Хайст рассеянно роняет что-то вроде: «Ну давай, сделай то-то и то-то. Тебе же нетрудно, да?» А что я получил в качестве указаний сегодня утром?

«Провести разведку и…»

Вот это самое «и» напрягало неимоверно. Судя по тому, как многозначительно Барбара поставила паузу, в окончании фразы могло подразумеваться все, что душе угодно. Моей, потому что меня назначили исполнителем. С какого рожна? Ну как же! Ведь речь шла о ком? О юной школьнице. Отягощенной не слишком-то детским и милым окружением, но все равно о ребенке, которому срочно требовалось повзрослеть. Вернее, которого настойчиво заставляли расстаться с детством. А дети страшны тем, что все воспринимают всерьез и не могут даже помыслить, что с детством не обязательно расставаться даже в очень преклон…

Даже в моем возрасте.

Нет, конечно, тетушка ничего об этом не сказала! Ни прямо, ни криво. Но в общении с ней мне давным-давно не требовались слова: достаточно было взгляда поверх очков. И если я правильно угадал, то в самом деле, кроме меня, бросать на русоволосую амбразуру было некого.

Доусона? Упаси боже! В его присутствии даже Диего поостерегся бы открывать рот. Джей? Еще более тяжелый случай. Тем более девочка родом и воспитанием из строгой семьи. Амано? Э-э-э… Ему самому надо взрослеть. Вернее, научиться принимать на себя ответственность. Хоть бы рыбок себе завел, честное слово! Так что, как ни крути, при всем богатстве выбора другой альтернативы…

И у меня, кстати, альтернативы нет. Все, что должно было случиться, случилось, но через пень-колоду. Как обычно. Барбара и ее оперативный штаб предполагали мое проникновение в… ну, пусть будет, «преступную группу» в качестве случайного свидетеля или заложника, чтобы провернуть штуку под названием «стокгольмский синдром наоборот». А получилось, что активатором всего пришлось быть мне самому. В результате ситуация возникла идиотская, и вместо того, чтобы давить на жалость и прочая, мне теперь полагается – по внезапно поменявшейся роли – первым лезть на бруствер. Ну, в крайнем случае прикрываясь широкой спиной Диего. И уж конечно «наставничать» я смогу только в одном-единственном ремесле, причем именно в том, которое всегда видел исключительно с обратной стороны.

А всего-то и требовалось, что войти в доверие и либо склонить девочку воспользоваться помощью официальных служб, либо… Тихо и незаметно убрать подальше от грядущей бойни, тем самым лишив клан формального наследника, чтобы катализировать борьбу за власть: это помогло бы занять все группировки делом на время, необходимое Управлению Правопорядка для выработки окончательной стратегии.

Ну, положим, в доверие я вошел. Только как теперь объяснить, что я – не беглый преступник, а вовсе наоборот, и доверять мне нужно не в организации преступлений, а…

– Ну ладно, хватит уже плескаться! – Судя по голосу, первым терпение потерял Диего.

Видимо, он же и рванул дверцу душевой кабины, выставляя меня на всеобщее обозрение в самом неподобающем виде. Я судорожно дернулся, поворачиваясь спиной к разверзающемуся плексигласу, потому что филейная часть что у мужчин, что у женщин выглядит почти одинаково и всяко должна смутить единственную среди нас даму меньше, чем то, что находится спереди. Но визг, раздавшийся вслед за нашими совместными с Диего маневрами, заставил усомниться в правильности выбранной стратегии телодвижений, и я повернулся обратно. Ну, не совсем фас: скорее, изогнулся, чтобы иметь возможность видеть три разных выражения на обращенных в мою сторону лицах. И надо сказать, картинка оказалась весьма занимательной.

На благовоспитанной мордашке Элисабет, к примеру, застыл панический ужас, Ли то опускал, то поднимал брови, как будто это могло помочь его глазам расшириться еще больше, чем уже получилось, и только Диего просто пялился на меня. Тупо, без мысли в глазах, зато неотрывно. Тишина продлилась недолго: девочка набрала в грудь новую порцию воздуха, собираясь завизжать еще пронзительнее, но ладонь телохранителя вовремя накрыла полуоткрытый рот, и все мы с облегчением услышали только сдавленный стон.

– Вам не следует на это смотреть, сеньора миа.

Элисабет и не протестовала: четко, как солдат на параде, повернулась ко мне русым затылком. И вроде бы даже через левое плечо. А мужики остались глазеть, причем со все возрастающим интересом.

– Ну ты и изобретатель! – наконец выдохнул Диего, обращаясь к товарищу в халате. – Очередной фокус-покус, да? Все б тебе в мензурки твои играть!

– Собственно… Ничего такого я не планировал! – возмущенно огрызнулся Ли. – Это всего лишь побочное действие!

– Оно, может, и побочное, – хмыкнул верзила, – только будет теперь у всех на виду.

Гримасы на лицах обоих становились все более замысловатыми, и я почувствовал – вместе с вернувшимся, хотя и заметно ослабевшим жжением под кожей, – что тоже начинаю испытывать беспокойство. Нет, даже не так: впадаю в панику. А поскольку самому смотреть было все-таки страшно, я хриплым шепотом поинтересовался: