Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе Страница 17

Он вошел в мой офис через особую дверь, предназначенную только для избранных лиц, плюхнулся в кресло и закинул ноги на стол.

— Ну вот, мы наконец-то вернули контрольный модулятор к жизни.

Я оторвал взгляд от окна, через которое смотрел на пикет сборщиков информации.

— По тебе не видно особой радости.

— Мы потеряли целых два дня.

— Мы компенсируем эту потерю.

— Конечно, мы компенсируем. — Он устало улыбнулся. — Но эта поломка до чертиков перепугала нашу контактную единицу там внизу. Я даже думал, что Эштон начнет делать глупости и его придется убрать.

Я нахмурился и посмотрел на пол.

— Эштон — единственное слабое звено в системе Фуллера. Никакой виртуальный разум не сможет выдержать знание о том, что он — всего лишь комплекс электрических цепей и существует в искусственной реальности.

— Мне это тоже не нравится. Но Фуллер был прав. Там внизу нам нужен заслуживающий доверие наблюдатель. Ведь может начаться столько разных проблем, а мы не будем знать о них день за днем.

Эта проблема в свое время на много дней оккупировала мои мысли и в конечном итоге заставила взять тот месячный отпуск, чтобы я смог справиться с моими сомнениями. Почему-то мне не удавалось избавиться от убеждения, что предоставление контактной единице знания о том, что он — не более чем персонаж электронного симулятора, есть верх жестокости.

Внезапно ко мне пришло решение, и я сказал:

— Чак, нам надо как можно быстрее поставить крест на этой системе. Вместо этого мы подберем бригаду по надзору. Все наши наблюдения мы станем вести путем непосредственной проекции в симулятор. Больше не будет никаких Эштонов.

На лице Уитни появилась улыбка облегчения.

— Я сразу же начну подбирать бригаду. Ну а до этого нам нужно разобраться еще с одной проблемой. Нам придется потерять Зау Но.

— Чего?

— Зау Но. Это — «среднестатистический иммигрант» в нашем населении. Из Бирмы. ИРЕ-4313.

Полчаса назад Эштон сообщил, что Зау Но совершил попытку самоубийства.

— Из-за чего?

— Как я понял, это — результат астрологического теоретизирования. Когда в их среде произошли сдвиги, которые ты сам наблюдал, он твердо решил, что вот-вот наступит Судный день.

— Эта проблема решается легко. Перемотивируйте его. Если у него развилась суицидальная склонность, измените его программу и удалите эту склонность.

Чак встал и подошел к окну:

— Не все так просто. Когда он там носился и разорялся про метеоры, бурю да огонь, он собрал вокруг себя порядочную толпу. Принялся их убеждать, будто все те капризы природы не могли случиться в одно и то же время. Эштон говорит, что изрядное число реактивных единиц крепко задумались о тех природных сдвигах.

— Мм-м. Это нехорошо.

Чак пожал плечами:

— Все это, скорее всего, схлынет само по себе. Но если потом случится что-то подобное, в нашей машине будет многовато беснующихся единиц, у которых съехала крыша. Лучше всего закрыть «Симулякр-3» еще на пару дней и полностью разобраться с проблемой бурь и пожаров. Зау Но тоже придется исчезнуть. Его «одержимость» зашла слишком далеко.

После того как Чак ушел, я сел за стол и, не осознавая этого, взял ручку. Рассеянно водя ей по листу бумаги, я попробовал нарисовать копию рисунка, изображающего древнегреческого воина и черепаху. Однако довольно скоро я отбросил ручку, почувствовав раздражение из-за слишком уж вопиющей непонятности смысла скетча. Мое описание рисунка навело Эвери Коллингсворта на кое-какие мысли. Как я помнил, Эвери говорил о парадоксе Зенона. Но я был уверен, что рисунок Фуллера не содержал намека ни на этот философский парадокс, ни на вывод о том, что движение невозможно.

Я начал медленно и вдумчиво вслух повторять фразу «всякое движение есть иллюзия».

И тут я подумал о том, что существует одна система, в которой на самом деле всякое движение есть иллюзия, — это сам симулятор! Субъективные единицы воображают, будто выполняют действия в физическом мире. Но тем не менее, когда они будто бы совершают какие-то движения, на самом деле они не сдвигаются с места. Когда реактивная единица — такая, как Зау Но, — «идет» из одного дома в другой, все, что происходит, — это то, что посредством электрических потоков, проходящих через сеть электропередач и преобразователи, загружается иллюзорный «опыт» в цилиндр, хранящий память.

Может быть, Фуллер хотел, чтобы я разглядел в рисунке этот принцип? Но что конкретно он пытался сообщить?

И тут я вскочил с кресла.

Зау Но!

Зау Но — вот ключ к разгадке! Теперь все стало предельно ясно. Рисунок должен был подразумевать только слово «Зенон»!

Говоря о тех или иных персонажах нашего симулятора, сотрудники «Реэкшенс» привыкли неформально величать их по фамилиям с инициалами имен.

Так Зау Но стали называть «З. Но», что звучит почти как фонетический эквивалент имени Зенон!

Ну конечно! Фуллер обладал исключительно важной информацией, которую нужно было передать мне. И он применил для этого исключительно секретный способ. И поместил информацию в запоминающий цилиндр одной из реактивных единиц. И оставил кодовое послание, где зашифровал имя единицы!

Я пулей пронесся через приемную, оставив позади озадаченную Дороти Форд с широко раскрытыми глазами.

Я помчался вверх по лестнице, браня себя на чем свет стоит за то, что не в курсе, в каком хранилище находится ячейка Зау Но.

Пробежав глазами таблички с названиями единиц на дверях двух хранилищ, я метнулся к третьей двери… но лишь столкнулся с Уитни, который повалился на пол спиной вниз. Содержимое его ящика с инструментами рассыпалось по полу.

— Бокс Зау Но! — выкрикнул я. — Где он?

Уитни показал пальцем через свое плечо:

— Последняя дверь слева. Но он умер. Я только что стер его программу.

Вернувшись обратно в офис, я оперся руками о стол и скорчился от очередного приступа головокружения. В голове застучало, на лице выступил пот, в ушах зажужжали тысячи пчел; я старался удержаться в сознании. Когда стены кабинета наконец перестали вращаться, я повалился в кресло в полном изнеможении и отчаянии.

Программу Зау Но ликвидировали всего за несколько минут до того, как я разгадал загадку рисунка. Вероятность того, что это чисто случайное совпадение, просто ничтожна. На мгновение у меня даже появилось впечатление, что Чак Уитни может оказаться частью большого заговора, о котором я размышлял.

Тут же, повинуясь импульсу, я вызвал его по внутренней связи.

— Ты говорил мне, что наша контактная единица разговаривала с Зэ Но. Но как раз перед тем, как он попытался себя убить?

— Именно так. Эштон и остановил его. Слушай, а в чем дело-то?