Рай под колпаком - Виталий Забирко Страница 17

— Молодец, хорошо себя ведешь, — похвалил я. — Придем домой, косточку дам.

Пес скосил на меня глаза и фыркнул.

— Не заскучали?

В дверях появился Валентин Сергеевич с подносом. Он поставил на столик чайник, банку растворимого кофе, сахарницу, чашки.

— Извините, что кофе растворимый. Люблю натуральный, но… Его Таня готовила, и готовила так, как никто не умеет. С корицей… После ее смерти никак не отважусь повторить, хотя рецептуру знаю — учила меня.

Он сел.

— Готовьте кофе по своему вкусу. К сожалению, к кофе ничего предложить не могу. Из съестного в доме только борщ и «Китекат». Но «Китекат», честно скажу, не дам. Есть на него потребитель.

Похоже, писатель бравировал, шуткой пытаясь прикрыть нищету.

— Это дело поправимое, — сказал я, вынул из кармана сотовый телефон и набрал номер. — Стол доставки? Пожалуйста, двух цыплят-гриль, горячих… — Я услышал недовольное ворчание пса и поправился: — Ах, сэр, простите, трех… Кетчуп, зелень, лаваш и бутылку коньку… Лермонтова сто двадцать, семьдесят восьмая. Через двадцать минут? Хорошо.

— Право, зачем вы так… — смутился Валентин Сергеевич.

— Не часто с писателями кофе пить приходится, — улыбнулся я. — А точнее, впервые.

— Да уж, живут безработные… — повторился он. — Самому, что ли, к ним податься?

— Ну, положим, безработный — это я утрировал. Скажем так: человек без определенного рода занятий. Наследство позволяет не работать.

Валентин Сергеевич уколол меня острым взглядом, но ничего не сказал. Уж и не знаю, что он обо мне подумал, но что за наследство, я уточнять не стал. Со вчерашнего дня сам сомневался, что мои способности имеют отношение к прямой наследственности.

— Как посмотрю, у вас много написано, — сказал я, уходя от скользкой темы.

— Ошибаетесь, вздохнул писатель. — Немного. Тут больше переизданий.

— Если переиздают, значит, нравится читателям.

— Не уверен, — поморщился он. — Сейчас такую полову издают и переиздают, что поневоле начинаешь сомневаться в себе.

— Что вы, право, так себя уничижаете, — сказал я.

— Упаси боже, если вы подумали, что я рисуюсь или кокетничаю, — вздохнул он. — Не скрою, раньше считал, что пишу «нетленку», и был о своем творчестве очень высокого мнения. Но после смерти Татьяны многое изменилось. Теперь я на все, что написал, смотрю, так сказать, с горних вершин, хотя в бога не верю. Все мои потуги — это суета и шелуха с точки зрения Вечности.

— Зачем тогда пишете? — спросил я, прихлебывая кофе. Кофе оказался на удивление вкусным, ароматным, и я с любопытством осмотрел банку. Наш, российский, а не хваленый «Nescafe». Понятное дело, пока за рубежом его приготовят да к нам привезут, он успевает выдохнуться, а наш — свежеприготовленный. Аромат в кофе — наиглавнейшее.

— Зачем пишу? Привык, к тому же это у меня получается. А потом, работа писателя ничем не лучше и не хуже любой другой. Например, рядового бухгалтера. Он-то никогда не думает, что за свой труд будет увековечен, так почему же я должен надеяться на занесение своего имени в скрижали Истории? Одна лишь разница у нас с бухгалтером: его вознаграждение за труд называется зарплатой, а мое — гонораром. Хотя в конечном счете и то и другое — деньги.

Все-таки писатель кокетничал: если работу бухгалтера оценивают только финансовые инспекторы, то творчество писателя — десятки тысяч людей. Но я не стал заострять на этом внимание.

— Не возражаете, если закурю? — спросил он. — Для заядлого курильщика кофе без сигареты — перевод продукта.

— Вы у себя дома, — развел я руками.

— А Сэр Лис возражать не будет? Мой Пацан табачного дыма не переносит, как заметит меня с чашкой кофе, тут же уходит в другую комнату. Видите, и не подумал сюда заглянуть.

— Тогда и Сэр Лис, если ему не понравится, может выйти.

Валентин Сергеевич достал пачку «Новости», вытащил сигарету с черным фильтром и закурил. Пес сморщил нос, отвернулся, но ни фыркать, ни демонстративно уходить не стал, будто понимал, что находится в гостях.

— Божественно! — пригубив кофе, объявил писатель.

— Вы только фантастику пишете?

— Сейчас — только.

— И вы верите во все это?

— Во что — все?

— В ЭТО.

Я указал на рисунок, стоявший на книжной полке.

— В это?! — несказанно удивился Валентин Сергеевич. — А чему тут верить? Американцы уже давно по Луне ходили, так что это непреложный факт, не имеющий к вере никакого отношения.

— Я имел в виду летающие тарелочки, внеземные цивилизации и тому подобное.

— Ах, вот вы о чем… — грустно улыбнулся он. — Нет, не верю. То есть в то, что где-то в необозримом космосе существуют цивилизации разумных существ, я верю, но вот в контакт с ними… Вселенная настолько многообразна, что, несмотря на свою бесконечность, не терпит повторения биологических видов. А это первостепенное условие для контакта, поскольку интересы даже очень близких между собой биологических видов редко пересекаются. Второе немаловажное условие — одинаковая, а лучше всего близкая ступень развития. Ну о каком контакте может идти речь, скажем, между нами и питекантропами?

— Это почему же? — возразил я. — Во многих фантастических произведениях описаны контакты с доисторическими людьми.

Валентин Сергеевич рассмеялся.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Описаны не контакты, а встречи. Контакт прежде всего подразумевает обмен взаимовыгодной информацией. Спрашивается, какую интересную для нашей цивилизации информацию мы можем получить от питекантропов? Да никакую. Нет, конечно, в некоторых произведениях авторы кое-что предлагают, например, из области парапсихологии, которой якобы наши пращуры владели гораздо лучше нас, но это настолько надуманно, что не выдерживает никакой критики. Что же касается обратного потока информации, то есть от нас к питекантропам, то можно, конечно, насильственным образом внедрить в их среде современные технологии, и, вполне вероятно, питекантропы будут ими пользоваться. Однако в том, что они смогут понять, как устроен, скажем, телевизор, имеется большое сомнение. Обучить ездить на самокате можно и медведя, но понимание того, что такое колесо и принцип его действия, медведь никогда не усвоит. Для этого нужно иметь достаточно развитый мозг, а мозг питекантропа биологически еще не эволюционировал до того уровня, чтобы осмыслить многие чисто технологические процессы, не говоря уже об абстрактных понятиях. Возьмем, к примеру, такую абстрактную науку, как топология. Сколько ни вдалбливай питекантропу понятие о четвертом измерении, для него это будет темный лес. Мы же можем представить себе развертку четырехмерного куба, однако, в свою очередь, представить этот куб в четырехмерном пространстве не в состоянии. Вполне возможно, что с развитием цивилизации и эволюцией нашего мозга мы сможем свободно оперировать не только четырехмерным пространством, а и многомерным. Но! Вот здесь и возникает то самое «но!», потому что с точки зрения уже этой высокоразвитой цивилизации мы, теперешние, будем выглядеть питекантропами. И, исходя из всего этого, контакт между цивилизациями разных ступеней развития невозможен.