Лед - Лалин Полл Страница 16

– Подождите. – Шону казалось, что он в дурном сне. – Том, что это значит?

Они находились в пентхаусе отеля «Клэридж», шел последний раунд торгов за виллу «Мидгард», и Том был готов все запороть. Сейчас он держал в поднятой руке тендерное предложение Шона в тисненой кожаной папке.

– Я не хочу, чтобы Педерсены продавали свою собственность, – пояснил Том. – Она в такой экологически уязвимой зоне, что любое изменение губительно, а арктическая экосистема уже и так страдает от повышения температуры Мирового океана. Мы лишились летнего морского льда. Политики дают пустые обещания, что понизят температуру, а сами под шумок получают прибыль от все новых вложений в разные виды ископаемого топлива. У нас министры заседают в советах директоров нефтяных компаний. Я этого тоже не могу одобрить, но это реальность.

Шон расслабил руки, невольно сжимавшиеся в кулаки. Вот же гребаный мудак: сначала говорит ему одно, теперь же…

– Но, – продолжил Том, – мы здесь потому, что пришло время выбрать нового владельца. Кто-то должен взять на себя ответственность за этот уголок Арктики в самый критический момент ради ее сохранения. Я пришел, чтобы сказать вам: если уж эта земля будет продана, я готов купить ее на пару с этим человеком. Мы здесь, потому что соответствуем критериям.

– Разумеется, в конкретной области, – подтвердил семейный агент Хадбольд. – Но мистер Каусон перешел определенную грань, и семья Педерсен еще более озабочена выбором покупателя.

– Я два года возглавлял «Гринпис», – сказал Том. – Я занимаюсь вопросами экологии всю свою жизнь и буду заниматься впредь. Я знаю Шона с тех пор, как мы ходили в колледж. Я многому у него научился, и сейчас, оказавшись в этой комнате, я надеюсь, что мы оба стали пожинать плоды нашей дружбы. Раньше я задирал нос перед людьми, чей главный интерес составляли деньги, поскольку их, как мне казалось, не волновали способы увеличения благосостояния. Теперь я не так наивен. Единственный способ изменить мир к лучшему – сделать так, чтобы именно эти люди начали думать о выгоде по-другому. – Он обвел взглядом всех их прежде, чем продолжить. – Прошлогодний переворот на Мальдивах обернулся для каждой сети местных отелей немыслимыми убытками, а также унес несколько жизней. Многие это предвидели, собственники отелей были осведомлены, они прекрасны знали, что происходит, но выгода ослепила их. Изменение климата приводит к тому, что в первую очередь страдают беднейшие люди, которые не покупают органику и не голосуют за либеральных демократов. То, что произошло на Мальдивах, сейчас повторяется во всех уголках мира, в каждой бедной стране, где поднимается уровень моря и земли затопляются.

– Мистер Хардинг… – Могенс Хадбольд терпеливо улыбался. – Мы все переживаем…

– Переживания ничего не значат без действий. Мы должны остановить экономический апартеид, убивающий планету.

– Том, я прошу тебя! – Шон тоже встал. Это было возмутительно, Том словно обезумел, он никогда не видел его таким.

– Сядь, Шон. Ты хотел, чтобы я был здесь, хотел, чтобы я участвовал, так позволь мне продолжить. Я почти закончил. Посмотрите на этот мир – бесконечные кошмарные засухи и наводнения, они всегда происходят там, где имеются минеральные ископаемые и политическая нестабильность, сопровождаемая иностранным вмешательством тех самых сил, которые получают прибыль от права на добычу ресурсов. Сил, которым наплевать на любые жертвы, будь то людские потери или ущерб экологии, лишь бы использовать эти ресурсы. Мы видим перед собой глобальную экологическую зону жертвоприношения, и Арктика просто ее последняя часть.

Шон сидел, слушая все это, и его лицо горело. Том совсем помешался на своих идеях. Разве он сам не понимал этого? И что он собрался сделать с бутылкой минералки? Подняв ее к большому зеркалу над каминной полкой, Том казался безумцем, разговаривавшим с цветами.

– Вода из альпийского источника. Где уменьшение снеговой границы означает только то, что есть еще курорты и повыше, и их цены даже богатых заставляют почувствовать себя бедными. И если они начнут задумываться о климатических изменениях, то знаете что? Но мы еще можем схватиться за соломинку. – Он обернулся и снова приблизился к собравшимся. – Когда Венеция сползет в лагуну, погибнут не только беженцы, но и гости отеля «Чиприани».

Он снова выпил.

– Так что, если вас это не беспокоит, значит, вам просто нет дела. А если есть, тогда это ваш моральный и гражданский, и патриотический долг: либо сохранить за собой вашу собственность и быть недремлющими стражами Арктики, либо убедиться, что вы продаете ее тому, кто станет настоящей занозой в заднице для всех и каждого, кто попробует совершить там убийство. Я не знаю, возможно, вы и есть такие люди. Я вас не знаю, но я знаю этого человека. – И он указал на Шона. – Наша дружба началась с одержимости Арктикой. Мы шли разными путями, но это до сих пор объединяет нас. Он – капиталистическая свинья в костюме с иголочки, а я – заноза в заднице в джинсах. Он достаточно умен или безумен, чтобы пригласить меня в члены правления, и если я что-то усвоил, так это что люди лучше слушают тебя, когда ты с ними в одной комнате, а не орешь им в окно через рупор. Вот почему я здесь, с Шоном: он знает тех людей, до которых я хочу достучаться, – посредников между правительствами и горнодобывающими компаниями, транспортными компаниями, тех людей, которые заставляют мир вертеться. Я буду решать с ними все важные вопросы в одной комнате.

Он положил на стол тендерное предложение.

– Разве кто-то может говорить о том, что его действительно волнует, например, в Давосе? Туда все съезжаются, чтобы показать, как у них все хорошо, и принимающая сторона всегда преследует корыстные интересы. План Шона решает эту проблему. Шикарный частный ретрит в арктическом великолепии – кто не захочет оказаться там? Кто не поддастся обаянию этих мест?

Шон уставился на Тома. Он убеждал продавцов лучше, чем это мог бы сделать сам Шон. Вот так шоумен – Шон восхищался Томом. Нет, не шоумен, ведь каждое слово им было сказано от души. Том сделал защиту окружающей среды делом всей своей жизни, у него были переломы и шрамы, его сажали в тюрьму за верность идее, и потому перед ним преклонялись тысячи людей. Он вложил в это все свои деньги, несмотря на то, что его семья пыталась воспрепятствовать этому; Шон вспомнил, что слышал об этом.

– Я сыт по горло рвущими рубаху либералами, кричащими о полярных медведях. Я хочу, чтобы самые алчные, беспринципные, ограниченные, эгоистичные политики и плутократы, каких мы только найдем, останавливались в том месте, которое Шон обустроит на берегу Мидгардфьорда. В Арктике есть нечто такое, ради чего люди снова и снова рисковали своей жизнью, – она показывает вам вашу душу, даже если вы считаете, что у вас ее нет. Я наивный человек – все еще верю, что можно достучаться до людей через их сердца. Но я стреляный воробей и знаю: громче всего говорит личная выгода. План Шона учитывает и то и другое. Поэтому я говорю, что моя основная позиция все та же: в Арктике больше не должно быть никаких разработок. Но поскольку это уже вовсю происходит, поскольку летний морской лед уже пропал – на двадцать лет раньше официальных прогнозов, и поскольку Арктика открыта для всех, кто бы что ни говорил, давайте вмешаемся и попытаемся добиться, чтобы разработки приносили наименьший вред природе, будем защищать жизнь в этой хрупкой, прекрасной и уязвимой экосистеме. Если мы потеряем ее, то уже не вернем.