Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов Страница 15

– Ну, что, товарищ Жигарев, вы готовили такой приказ, как товарищ Шкирятов, на случай воздействия противника на линейные средства связи?

– Мы готовили такой приказ, где рекомендовали подготовить подобные приказы на местах.

– Разрешите, товарищ Сталин? – Кивок. – В апреле месяце я прибыл из училища в Кейданы, радиостанции были свалены на складах, и даже КП полка командной радиостанции не имел. В полку не было, штатом не предусматривался, радиоинженера, и отсутствовала радиослужба. Теперь все «чайки» нашего полка имеют радиостанции. А 15-й полк на «МиГ-3» эти радиостанции так и не установил. Физически они имеются. Тем самолетам, которые попадали в нашу группу, мы помогали ставить их и обучали летчиков.

– Я и говорю, что все решалось на местах.

– Если бы вы, товарищ Жигарев, отдавали приказ, а не рекомендации, то все бы было исполнено! – с горечью проговорил Сталин. – Теперь, товарищ Шкирятов, расскажите о втором дне, как удалось избежать штурмового удара по вашему аэродрому. В письме товарищ Мехлис немного сумбурно об этом написал. Как вам одному удалось сбить двадцать два самолета?

– Сколько? – переспросил Жигарев.

– Двадцать два.

– Сколько я сбил, я не знаю, самолет устроен так, что назад смотрит только стрелок. У меня, кроме зеркал, нет возможности посмотреть назад и вниз.

– Нет там никаких зеркал, – недовольно пробурчал командующий ВВС.

– Вечером 22 июня мы перехватили отступающие без приказа части 12-й дивизии ПВО. В составе задержанных машин обнаружили действующую РЛС «Редут», которую поставили на дежурство. Ночью вылетали на бомбежку Рагнита, там пришлось бросать кассетные осколочные бомбы с превышением высоты. В этом случае после разрыва контейнера осколочная оборонительная граната Ф-1, которой начинены контейнеры, взрывается ближе к самолету, так как она продолжает полет практически с той же скоростью, что и самолет, и плохо тормозится воздухом. Но в этом случае больший процент осколков попадает в цель, чем при наземном взрыве. Несколько осколков попали в мой самолет, который должен был утром идти на штурмовку немецких позиций под Ковно. В итоге на момент обнаружения идущих на аэродром немцев я взлетел с четырьмя осколочными контейнерами во всех бомболюках. Сбросить их было некуда, так как подо мной находились наши самолеты. У всех штурмовиков есть болезнь: маслом забрасывается объектив нижнего бомбового прицела, и через него ничего не видно. Но мы перед вылетом всегда их протираем. Увидев в прицеле «чайку», по угловым размерам я посчитал, что имею превышение двести метров, и понял, что могу сбросить контейнер на немцев, а в контейнере – двести гранат Ф-1. С разлетом осколков на двести метров. Первая девятка Ju-87 по мне даже огня не вела, видя, что я иду мимо, не пытаюсь их атаковать. Прицелившись, я сбросил контейнер, который по моим расчетам должен был поразить все самолеты, так как бомбардировщики сближаются перед атакой их истребителями. Результата я лично не видел, но все говорят, что упали все машины. Атаку на вторую эскадрилью пытались предотвратить два истребителя прикрытия, но один из них был сбит стрелком, а так как я сбросил скорость, то второй истребитель прошел подо мной и был сбит пушечно-пулеметным огнем. Эскадрилья попыталась сбить меня из пулеметов МГ, но я прошел и отбомбился и по ним, упало сразу семь, по докладу стрелка, а два упали чуть позже. Третья эскадрилья, увидев, что я над ними, сбросила бомбы и ушла в пикирование, но две машины из пике не вышли. После посадки в машине насчитали более сотни пробоин в хвосте и плоскостях и множество отметин от пуль на бронекорпусе.

– Врет, как сивый мерин! – не выдержал опять Жигарев. – У тебя бы крылья отвалились!

– Совершенно верно! Если бы это был «Ил-2». Но это «ЦКБ-55». Крылья у него – стрельчатые и цельнометаллические. Как мы видим, генерал Жигарев прекрасно знает уязвимую пяту «летающего танка». Да, на нем эта атака завершилась бы после атаки «мессершмиттов», а такой плотный огонь целой эскадрильи бомбардировщиков разорвал бы все в клочья. Машина, после двадцати часов ремонта, прилетела в Москву и стоит на стоянке Центрального аэродрома, товарищ Сталин. Сразу, как высох клей на заплатах.

– Товарищ Сталин, но вы ставили задачу как можно больше использовать дешевые и доступные материалы, – высказался какой-то гражданский, которого я не знал, не Ильюшин и не Яковлев, которых я узнал среди присутствующих. – Ведь алюминиевых заводов у нас мало, и весь металл идет на бомбардировщики. Стоит потерять еще один, и даже эту программу мы осилить не сможем.

– Что скажете, товарищ Шкирятов?

– Если будем использовать авиацию так, как сейчас, то потеряем не один завод. Сегодня летел с фронта в Москву. Чем дальше от фронта, тем больше в воздухе истребителей. Они занимаются барражированием окрестностей и вписывают себе в книжки боевые вылеты. Вместо создания ПВО участка мы жжем топливо и ресурс двигателя. Для примера, 22 июня 15-й полк нашей дивизии выполнил двести два самолетовылета, провел двенадцать боев. Три машины потеряны, четыре сбито ими. Во второй день эскадрилья, приданная нашей группе, выполнила шестнадцать самолетовылетов. Летчики провели шестнадцать воздушных боев, один самолет потерян, восемь сбито. Каждый из ведущих сбил по самолету, один ведомый потерян. Больше над нашим участком немцы не летали.

– Нам кажется, что товарищи из ВВС и НКАП вам не верят, товарищ Шкирятов. Мы все едем на Центральный аэродром. – Он рукой показал, что все могут встать и двигаться к выходу. Я не знал, что делать. У меня машины не было.

– Товарищ Сталин! Разрешите вопрос?

– А что вы так засмущались, товарищ Шкирятов, что-то не так?

– Я не знаю, как смогу попасть на аэродром, товарищ Сталин. Здесь километров восемь, а машины у меня нет.

Сталин засмеялся. Выходящие из его кабинета остановились и с удивлением смотрели на Сталина.

– Он сказал мне, что пешком не успеет! Кто-нибудь, довезите его до аэродрома! Впрочем, товарищ Шкирятов, вы едете со мной!

Как я и предполагал, мой «горбатенький» был уже в ангаре, а рядом находился новенький серийный «Ил-2». Возле него стоял Владимир Коккинаки, с которым мы обнялись на глазах у всех. У «Ила» были фанерные крылья и перкалевые рули. Мой походил на больного оспой в тяжелой форме: звездообразные наклейки из перкаля густо усеяли плоскости и рули. Их просто приклеили клеем и даже не покрасили.

– Да, сильно отличаются, – резюмировал Сталин. – И что было переделано?

– Здесь кабина стрелка полностью была зашита листом дюраля, фонарь и пулемет были сняты. Восстановили кабину, сняли гаргрот и поставили на шкворень «ультраШКАС». Поменяли местами пушки и пулеметы на крыльях, поставили дульный тормоз и уменьшили разброс. К сожалению, баки плохо протектированы, и потери топлива при простреле большие. И много хлопот доставляют колеса. Они не прикрыты броней и не имеют централизованной подкачки. Вообще нет информации, в каком состоянии у тебя колеса до посадки. Ну, и СПУ у него с «У-2». То есть отсутствует.

– Мы устанавливаем все баки с протектированием! – возразил Ильюшин.