Ностальгия - Игорь Поль Страница 13

– Никак нет, сэр!

– Но кличка-то у тебя именно такая.

– Так точно, сэр. Наверное, из-за фамилии, сэр!

– Кто по национальности твои родители?

– Сэр, мой отец родом из Канады, Земля. У матери в роду были поляки и чехи. Точно не знаю, сэр!

– В Корпусе нет национальностей и прочей херни. Но я с Рура. И я не доверяю французам. А ты с Нового Торонто. Значит, ты и есть француз. – Взводный складывает руки на столе и склоняется ко мне. Должно быть, так его учили вести доверительный разговор с подчиненным. Разве что он забыл при этом пригласить подчиненного присесть.

Молчу, не понимая пока, куда гнет мой зеленый командир. Решаю, что он пытается вывести меня из равновесия, и принимаю его игру.

– Молчишь?

– Сэр, сержант не знает, что ответить, сэр!

Эта игра может длиться бесконечно. Ты начальник – я дурак. Начальник задает вопросы, дурак с честным видом дает на них простые, односложные ответы. И так до тех пор, пока у какой-то из сторон не сдадут нервы. Дураку нечего бояться, потому как у начальника на него ничего нет, а начальнику очень хочется поставить дурака в невыгодное положение и навязать ему свое решение.

– Трюдо, ты единственный сержант во взводе не из кадровых.

– Сэр, я отслужил в Корпусе десять лет. Из них три – сержантом.

– Это было пятнадцать лет назад, Трюдо.

– Так точно, сэр!

– Твои навыки утрачены.

– Возможно, сэр!

– Понимаешь, Трюдо, я хочу, чтобы мой взвод состоял из профессионалов, а не из пузатых пенсионеров.

Усмехаюсь про себя. Ишь куда тебя понесло. Хотелось попасть в кадровую роту и делать карьеру, а вместо этого тебя сунули воспитывать кучку резервистов? Да еще и война вот-вот? Хрен тебе тут, а не карьера, дружок. Вслух же бесстрастно говорю:

– Не сомневаюсь в этом, сэр!

– Не хочешь подать рапорт о переводе?

– Никак нет, сэр!

– А если я тебе прикажу?

– Сэр, я выполню любой приказ, сэр!

– Трюдо, я читал твой файл. Ты хорошо характеризуешься по прежнему месту службы. Ничего личного. Я просто хочу, чтобы командиры отделений во взводе были профессионалами.

– Так точно, сэр!

– Садись, пиши рапорт о переводе в другое подразделение. На имя командира роты. Это приказ.

– Есть, сэр!

Пристраиваюсь на уголке лейтенантского столика. Старательно вожу световым пером по глянцевому листку электронного планшета:

«Командиру роты „Джульет“ Второго полка Тринадцатой дивизии Корпуса морской пехоты. Согласно приказу лейтенанта Бауэра подаю данный рапорт с просьбой о моем переводе в другое подразделение…»

Взводный заглядывает мне через плечо. Вырывает у меня планшет и двумя росчерками пера стирает рапорт. Один—ноль, я веду.

– Ненавижу французов, Трюдо, – говорит лейтенант сквозь зубы.

– Так точно, сэр. – Я вскакиваю и вытягиваю руки по швам. Гадаю про себя, за какие грехи я награжден таким придурком?

14

Внешне база Форт-Марв за пятнадцать лет совсем не изменилась. Интересно, а чего я ждал? Бомбовых воронок посреди плаца? Чистые бетонные аллеи, густо обсаженные каким-то невысоким подобием пальм. Между пальмами часто натыканы яркие стенды, с которых на меня, как и раньше, с радостными улыбками пялятся розовощекие здоровяки с закатанными рукавами. «Корпус заботится о тебе!» Все те же «типовые строения номер шесть» вокруг. Невзрачные двухэтажные бараки из грязно-бурого армированного пенобетона. Чего-чего, а уюта в них нет ни внутри, ни снаружи. Самим видом они олицетворяют свое предназначение – держать морского пехотинца в постоянном напряжении. Морскому пехотинцу ни к чему уют и расслабленность.

Батальонный психолог – «псих» в простонародье, офицер, капитан из кадровых. «Психи» всегда из кадровых. В этом корпус тоже не изменился ни на йоту. Никаких временных контрактов. Наши мозги промываются на высочайшем уровне и с восхитительным профессионализмом. «Психи» всегда в количестве, всегда оснащены по последнему слову и всегда вовремя замещают выбывших. Что изменилось, так это нагрузка на них. Теперь уже один «псих» не справляется с потоком и у него есть два помощника, оба лейтенанты. Да это и неудивительно. Ведь если пятнадцать лет назад нас водили на сеансы «психологической профилактики» ежемесячно, то теперь – каждый день. Без всяких исключений. Выглядит все достаточно безобидно, как ежедневный медосмотр. Взвод сдает оружие, снимает броню и раздевается донага. Все, и мужчины, и женщины. Тут нет полов. Все мы одинаковы, пока на нас петлицы. Офицеров с нами нет. Им моют мозги в отдельном помещении. Видимо, у них другая программа. Что поделать – белая кость, не то что мы, мякина. Они так от нас отличаются, что даже дерьмо у них наверняка ароматизировано. Нас по одному вызывают в комнату с низким потолком и мягким приглушенным светом. Рядами мы укладываемся на низкие теплые кушетки, нам прилаживают на головы легкие обручи. «Готовы, орлы?» – задает офицер риторический вопрос и поворачивает ключ на небольшом пульте. «Полетели», – говорит «псих», и наступает миг острого, ни с чем не сравнимого кайфа, и калейдоскоп цветных кадров в ураганном темпе прокручивается перед нашими глазами. Я, сколько ни старался, ни разу не смог вспомнить, что именно мне там показывают. Судя по тому, что меня не тянет после этого к маленьким мальчикам и вид дождевых червей не вызывает обильного слюноотделения, – ничего страшного. Когда мы просыпаемся через десять минут – именно столько длится этот миг, – мы бодры и свежи, словно только что проспали целую ночь. «Доброе утро, – издевается „псих“ и подгоняет нас: – Встали, в темпе. Первый ряд, пошел». Мы, строго по одному, поочередно, ряд за рядом, вскакиваем с кушеток, кладем на них свои обручи и выбегаем вон, навстречу следующему взводу, который уже раздевается в предбаннике.

– Ну как кино? – встречают нас смешки. – Баб показывали?

– А то, – отвечаем мы, быстро напяливая на себя, слой за слоем, свою скорлупу.

– Ну и как, никто не кончил?

– Кончил, кончил, как же без этого.

– Да ну? И кто везунчик?

– «Псих», кто же еще.

Предбанник гремит гоготом здоровых откормленных мужиков, у которых в жизни нет других проблем, кроме как вырваться в очередное увольнение и с ходу нырнуть в массажный салон, но вот беда, по случаю повышенной готовности увольнения отменены. Наши женщины смеются едва ли не громче нас.

Гот в Корпусе всего год, в моем отделении он единственный служит по контракту, а не по призыву резервистов. Может, оттого, что он еще форменный салага, он и задает иногда глупые вопросы.

– Садж, а на кой хрен нас сюда каждый день водят?

– А тебе что за дело? Денежки на счет капают, знай себе служи.

– Да нет, я просто беспокоюсь, если в мозгах часто копаться, долго не протянешь, – отвечает Гот, влезая в панцирь бронекостюма.