Дорога ярости - Дэвид Хофмейр Страница 12

За фермой высятся крутые утесы, малиновые на фоне темного неба. В их тени приютился дом – простой, в три комнаты, из кедра. Скорее, лачуга, чем дом фермера. Из покосившейся каменной трубы поднимаются кольца дыма.

Пахнет кислятиной. Вонь доносится из курятника на заднем дворе.

Когда Адам с Кейном подъезжают и останавливаются у колодца, из дома выходит Фрэнк Стоун.

– Привет, – Адам слезает с мотоцикла. Его дыхание паром клубится у рта.

Фрэнк тощий, кожа да кости. Ему девятнадцать, но выглядит он старше. Крепкий. Высокий, чуть сутулый. На Фрэнке потрепанные джинсы и джинсовая куртка; одежда на нем болтается. Лицо у него изможденное, глаза красные от усталости, из уголков разбегаются морщины. Иссохшая кожа выдублена солнцем дочерна. Ходит Фрэнк на костылях, щадя здоровую – правую – ногу.

Фрэнк дергает подбородком, указывая на Кейна.

– Это кто?

Адам косится на Кейна, который сидит на мотоцикле, одна нога на земле, вторая – на педали переключения передач.

– Это Кейн.

Фрэнк фыркает.

– А у самого что, язык отнялся?

Кейн и бровью не ведет. И не говорит ни слова.

– Откуда он? – допытывается Фрэнк.

– С того конца пустыни.

Фрэнк прищуривается.

– На том конце пустыни ничего нет.

– Можно он у нас переночует?

– У нас и без него полно голодных ртов.

– Да тут же, кроме нас, никого нет!

– Точно, – соглашается Фрэнк, рассматривая Кейна.

Кейн прислоняет байк к колодцу.

– Приятно познакомиться, – кивает он Фрэнку.

– Можно он переночует у нас в убежище? – не сдается Адам.

Фрэнк трет подбородок и переводит взгляд на брата.

– Ты чего так поздно? Где шлялся?

– Ездил в каньон.

Фрэнк качает головой.

Адам прислоняет мотоцикл – свой фамильный байк – к колодцу рядом с мотоциклом Кейна.

– Ему некуда ехать.

Фрэнк что-то бормочет и вздыхает.

– Мейв принесла картошки. Еще есть куриный бульон и свежий хлеб. – Он разворачивается и ковыляет в дом. Металлическая левая нога Фрэнка блестит в лунном свете и грохочет о деревянное крыльцо.

– Куриный бульон, – говорит Кейн. – Сто лет его не ел.

– Я тебе постелю в убежище, – отвечает Адам.

* * *

В доме пахнет дымом и свежеиспеченным хлебом. Мейв, соседка, с самыми добрыми намерениями, но себе на уме, принесла им еды в обмен на куриные яйца, ну и, конечно, чтобы завоевать расположение брата. Кормежка за любовь. Но сердце Фрэнка не так-то просто покорить.

У Адама текут слюнки, пока он хлопочет возле кухонного стола, разливая дымящийся бульон по глиняным мискам. Куски курицы прилипают к половнику. Кухонька тесная, и Адаму приходится протискиваться боком между стульями и стенкой. Он подает Кейну миску бульона и сам садится напротив.

Кейн кладет руки на стол, вдыхает аромат пищи и поднимает глаза на Адама. Тот кивает, Кейн берет ложку и принимается шумно хлебать суп.

Фрэнк откидывается на стуле и смотрит, как парни жадно поглощают пищу. Потом тоже принимается за еду.

Фрэнк вытирает губы тыльной стороной ладони. Пальцы у него скрюченные и сплюснутые, с обломанными ногтями; суставы опухли и все в синяках. Эти руки пережили не одну бурю. Рабочие руки.

Фрэнк впивается взглядом в Кейна.

– Что ты умеешь?

Кейн пожимает плечами и продолжает хлебать суп.

Адам откусывает кусок хлеба.

– Он пускает блинчики по воде лучше всех, кого я знаю.

– Гонщику от этого толку мало.

– Еще он умеет нырять. Он достал до самого дна… – Адам осекается на полуслове.

Фрэнк упирается в Адама пристальным взглядом, не донеся ложку до рта.

– Ты тоже с ним нырял?

Адам не отвечает. Смотрит в тарелку.

– Ты не смеешь нырять в озеро, – Фрэнк сверлит брата свирепым взглядом. – Черт тебя подери, Адам! Ты работать должен, а вместо этого поперся купаться!

– Не могу же я целый день вкалывать, – отвечает Адам, проглотив суп.

Фрэнк качает головой и подносит ложку ко рту.

– Ошибаешься, – ворчит он.

В комнате наступает тишина. Слышно лишь, как Кейн хлюпает супом да чайник кипит и булькает на плите. Фрэнк отодвигает пустую миску, судорожно вздыхает и засовывает большие пальцы за ремень.

Кейн, не поднимая глаз, продолжает хлебать суп.

Адам проводит рукой по краю стола и замечает, что дерево истерлось и потрескалось. Он смотрит на пустую тарелку перед собой. Глина шероховатая, в царапинах. Адам переводит взгляд на окно, глядит на рваные, все в пятнах занавески, задернутые на ночь.

– Ну ладно, – произносит Фрэнк. – Все равно вы сейчас вряд ли думаете о работе.

Адам таращится на окно и ничего не отвечает.

Когда ужин закончен, Адам ведет Кейна в убежище. Они отпирают засов люка и спускаются по лестнице, освещая себе путь свечой. Адам шагает впереди, Кейн за ним. Воздух в подвале затхлый. Из курятника доносится резкая, раздражающая вонь куриного помета. Все в доме провоняло курами. Но здесь все же пахнет иначе: противный душок мешается с ароматом земли.

Убежище немногим лучше обычного подвала. Здесь нет ни тюков с прессованным сеном, ни сельскохозяйственных инструментов. Покрытые пылью мешки для семян свалены у голой стены, возле скрученного мотка проволоки. В темном углу – пустой баллон из-под кислорода. Рядом висят кислородные маски, отбрасывая на стену причудливую тень. Вдоль стены тянутся полки, заставленные консервами и коробками с припасами. Бетонный пол, отполированный временем. Обстановка суровая, ничего лишнего. Но все-таки здесь тепло, и когда наступает зима и земля промерзает, Адам и Фрэнк спускаются в убежище, чтобы пережить холода.