Любимец Бога - Вадим Тарасенко Страница 12

Почему-то все пилоты и штурманы называли бортовые компьютеры своих грозных машин ласковым девичьим именем «Машенька», несмотря на то что электронные мозги у их «Машенек» были под завязку забиты не девичьими грезами и глупостями, а различными сценариями ведения боевых действий, включая применение ядерного оружия.

Это желание, очевидно, поднималось из тех же глубин подсознания, которые заставляли человека присваивать женские имена разрушительным тайфунам. Видимо, ирония также входит в основные инстинкты человека.

— Тридцать процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

«Конечно, красивая. У такого голоса не может быть некрасивой хозяйки».

— Сорок процентов мощности реактора. Все параметры в норме.

Ракетоплан продолжал нестись в пространстве, готовясь к эксперименту — опробованию нового ядерного двигателя.

— Сорок процентов мощности реактора. Все параметры в норме, — не стараясь быть оригинальной, продолжала вещать «Маша».

Борис внимательно наблюдал за растущей синей полосой индикатора.

«Сейчас вытянется во всю длину, и все, парни, начинайте испытания. Два предыдущих закончились неудачей, если всего лишь неудачей считать четыре человеческие жизни».

— Восемьдесят процентов мощности реактора. Все параметры в норме, — ласковым голосом успокоила «Машенька».

Наконец была подведена жирная черта под всей подготовкой к эксперименту.

— Сто процентов мощности реактора. Все параметры в норме. Реактор к переводу в тяговый режим готов. — «Машенька» ненавязчиво предлагала продолжить начатое.

— «Улей». Я «Пчела-один». Реактор к переводу в тяговый режим готов. Разрешите включить тяговый режим.

— «Пчела-один». Я «Улей». Включение тягового режима разрешаю.

Еще раз окинув взглядом приборную доску, командир ракетоплана Борис Ковзан спокойно приказал:

— Давай, Игорь, начинай.

— Есть командир, — тут же прозвучал ответ.

Борис мысленно представил, что сейчас происходит в недрах его корабля. Повинуясь команде, откроются клапана в специальных баках, где под огромным давлением затаился сжиженный углекислый газ. Вырвавшись, он сразу попадет под беспощадные лопатки специальной турбины. Еще более сжатый, он будет безжалостно вброшен в раскаленное чрево ядерного реактора, где, пройдя все круги ада — девять ядерных секций, — раскаленный до десятков тысяч градусов и ободранный до последнего электрона, наконец вырвется на свободу — в холодный, спокойный космос. Вырвется, напоследок лягнув как следует своего мучителя — ядерный реактор, вернее, его сопло. Что в принципе от него и требовалось — получить мощный импульс тяги.

Проектантам ракетного реактора нужно было проскочить, образно говоря, между Сциллой и Харибдой. Реактор должен быть раскален, чтобы хорошенько разогреть проносящийся через него газ, и тот же газ должен забрать тепло, чтобы реактор попросту не расплавился и не взорвался. Правда, были еще два контура охлаждения реактора. Но если процесс пойдет вразнос, они не справятся. Слишком слабы. Ручонками каток не остановишь, особенно если с горки. Предыдущим испытателям не повезло — два экспериментальных ракетоплана взорвались.

«Эх, где б найти такую голубку, которая предсказала бы, как Одиссею, результат эксперимента». Командир просто физически чувствовал, как открываются заиндевелые клапаны и сжиженная углекислота устремляется под лопатки турбин.

Ракетоплан ощутимо вздрогнул и, как застоявшийся конь, рванул вперед. Только вместо победно развевающегося конского хвоста за его кормой вырос другой — огненный.

И вновь откликнулась жизнерадостная «Машенька»:

— Сорок процентов тяги. Все параметры в норме.

— Командир, «Машка» врет. Растет температура первичного контура охлаждения. Но пока в допустимых пределах.

— «Пчела-два». Понял. Продолжаем набор тяги.

— Шестьдесят процентов тяги. Все параметры в норме.

— «Пчела-два». Что там с температурой?

— Почти на верхнем пределе.

— Умеешь ты успокаивать.

— Стараюсь.

— Восемьдесят процентов тяги. Температура первичного контура выше допустимой. Включаю дополнительный насос охлаждения, — бодро сообщила «Маша». И через мгновение, не меняя ласковой интонации, добавила: — Температура первичного контура в аварийном диапазоне. Вывожу реактор в режим холостого хода.

— Командир, «Машка» не успеет. Слишком быстро...

Ракетоплан вздрогнул, раздался треск.

Пилоты практически синхронно ударили по кнопкам аварийного катапультирования. Теперь автоматика состязалась в скорости с волной деформации, разрушения и хаоса, несущейся с хвоста корабля, от реактора.

Мгновение — смята защитная стенка реактора. Специальные ремни притянули пилотов к спинкам кресел.

Еще мгновение — разрушен фюзеляж и взорвались топливные баки. Отстрелились верхние колпаки кабин. Поданы команды на электродетонаторы пирозарядов аварийного катапультирования.

Последнее мгновение — смята задняя стенка штурманской кабины. Кресла с людьми синхронно срываются вверх. Смятый шпангоут успевает чиркнуть по креслу штурмана, отклоняя его траекторию. Точно такой же мощный пирозаряд, который отбросил кресло пилота на несколько сотен метров от разрушающегося ракетоплана, впечатал кресло штурмана в панель управления...

* * *

— «Пчела-два», «Пчела-два». Как слышите? «Пчела-два», «Пчела-два». Игорь, откликнись. — Сидя в своем беспорядочно кувыркающемся кресле, Борис пытался связаться через встроенную в противоперегрузочныи спасательный комбинезон аварийную рацию со своим штурманом. — «Пчела-два», «Пчела-два». Откликнись.

— «Пчела-один». Я «Улей», — с треском помех в шлем ворвалась Земля. — Что случилось? Вы исчезли с локатора.

— «Улей». Я «Пчела-один». Ракетоплан взорвался при тяге восемьдесят процентов. Я катапультировался. «Пчела-два» вроде тоже. Но пока не откликается. Меня сильно кувыркает.

— «Пчела-один». Я «Улей», — после паузы ответила Земля, — включи систему стабилизации кресла.

— Она же рассчитана для работы в атмосфере.

— Пробуй, «Пчела-один». — И после небольшой паузы: — Борись, Борис!

Борис на правом подлокотнике нащупал рычажок и повернул его. Тотчас из-под кресла и по бокам вырвались короткие языки пламени — включились двигатели стабилизации. Беспорядочное мельтешение звезд сменилось медленным вращением.

— «Улей». Я «Пчела-один». Теперь медленно вращаюсь в плоскости орбиты. В системе стабилизации закончилось топливо. Жду дальнейших указаний.

— «Пчела-один». Я «Улей». Мы берем небольшой тайм-аут. Ситуация слишком сложная. Сейчас задействуем спутниковую систему «Навигатор» — попытаемся тебя найти среди обломков ракетоплана. А там посмотрим. Жди.