Сердце дракона. Том 15 - Кирилл Клеванский Страница 12

В итоге бодрствовать остались лишь Хаджар, который пытался выудить из словесного потока сознания Алба-удуна хоть что-нибудь полезное, сам гном, чей рот не закрывался ни на мгновение и Абрахам, управлявший паровым конем.

Тот, выбивая пыль своими железными копытами, оставлял на земле кислотный след. Такой живой и… ненастоящий. Бюыла в этом некая метафора, над которой Хаджар был не против помедетировать. Если бы не Алба-удун.

— Обычно это упоминается с сарказмом, — шепнул в ответ Шенси. — если гном начнет говорить, заткнуть его можно только сталью.

Хаджар тихо выругался.

Ну да. Он как-то забыл, что степные орки почти не добавляли в голос эмоций. И, вполне возможно, что Степной Клык говорил о молчаливости гномов действительно с сарказмом, просто Хаджар этого не уловил.

— Так что я приятно удивлен, что на задворках Рубиновой Горы мне удалось встретить кого-то, достойного моих топоров, — Алба-удун похлопал себя по поясу, где в стальных звеньях, заменявших ножны, были закреплены его топоры.

Пауза затянулась. Десять секунд тишины, двадцать, минута. Две. Все это время внезапное молчание, поселившееся в дилижансе, нарушало лишь фырчание артефактного коня и стук его копыт.

Шенси переглянулся с Хаджаром. В глазах обоих зажглись огоньки надежды. Вдруг гном утомился и…

— Расскажи мне…

— О Высокое Небо!

— Милостивый Боги!

— … как так получилось, что Безумный Генерал, сын гор, спустился в долину, пересек море песков, оказался на войне двух империй, служил Императору-предателю, который пытался свергнуть драконов, а теперь служит этим самым драконам.

Вот теперь Хаджар-таки поперхнулся воздухом. Слишком уж хорошо гном был осведомлен о его делах. Настолько, что, пожалуй, лишь несколько человек во всем Безымянном Мире, могли похвастаться подобными сведениями.

— Вот теперь даже мне стало интересно, — Шенси внезапно посмурнел. — действительно — как это так, человек, может выдать себя за своего в Рубиновом Дворце.

Хаджар и Абрахам одновременно положили ладони на рукояти оружия. Алба-удун какое-то время переводил взгляд с одного на другого, а затем, пусть и с недоумением на лице, но тоже опустил ладони на рукояти топоров.

— Это длинная история, — ответил Хаджар так, что нельзя было понять, к кому именно он обращается.

— Кажется, я уже говорил тебе, Чужак, насколько сильно не люблю, когда кто-то в моем отряде лжет.

— Враг Безумного Генерала — мой враг, — внезапно произнес Алба-удун и резко выхватил топоры. По его коже зазмеились зеленые канаты, а глаза налились оранжевым сиянием. — и я не стану…

— Мне очень интересно, что ты не станешь, — на кнут обвил шею гнома, а на его плечо опустилось лезвие огромной секиры. Где-то позади заскрипела натянутая тетива.

Хаджар всегда подозревал, что у Абрахама есть какой-то способ, благодаря которому он может достучаться до своих людей даже когда те пребывают в глубоких медитациях.

Что же, теперь подозрения имели под собой неопровержимое доказательство.

— Я не могу рассказать всего, — чуть устало вздохнул Хаджар. — и ты, Шенси, должен прекрасно понимать почему. Но то, что я сказал тебе прежде, что от этого похода зависит жизнь моей жены и… ребенка — это истина. И пусть мне будут свидителем любые силы этого мира.

Нож рассек ладонь Хаджара. Потекшая по коже кровь вспыхнула золотым сиянием, а рана затянулась, оставив после себя очередной, тончайший, едва заметный шрам.

— Чужак женат?

— А ты не знала? — удивился, что неожиданно, Густаф. — на его запястье обручальный браслет Семи Империй из региона Белого Дракона.

Теперь к лучнику повернулись уже все. Даже Алба-удун, которого, казалось, нисколько не смущал тот факт, что его “держали на прицеле” сразу три, не самых слабых адепта.

— И ты все это время молчал?! — едва ли не воскликнул Абрахам.

— Я думал вы и так знаете, — пожал плечами молодой.

— О милостивые боги, — возвел горе очи (правда — в единственном числе) Гай. — даже когда смерть так близко, юное поколение успевает удивлять меня своей глупой наивностью.

— Ладно, это все лирика, — Абрахам убрал с оружия руки. Одновременно с ним так же поступили и остальные, включая Хаджара и гнома, вернувшего топоры обратно в кольца. — Скажи мне Алба-удун, ты ведь один из повстанцев?

— Каменный молот великих Каменных Предков тому свидетель, — не стал отрицать гном. Более того, он говорил об этом с гордостью. — Гномы, живущие под горой, и драконы, живущие над горой, с рассвета эпох были верными друзьями и соратниками. Они стерегли сокровища, которые мы создавали и мы могли творить, пока Хозяева Небес держали пакт с Хозяевами Земли.

Сказать, что Хаджар, в этот момент, обратился в слух — не сказать ничего.

— И в нынешние времена, когда вождь хочет разорвать пакт Неба и Земли между Драконом и Гномом, не быть повстанцем, значит — не быть гномом, — с каждым словом глаза Алба-удуна разгорались все ярче, а татуировки канатов на его теле становились все отчетливее. — И я благодарен тебе, жалкий и презренный вор Шенси, что ты везешь меня обратно в родной дом в такое непростое для него время.

— И чем же оно непростое, достопочтенный Алба-удун.

— Для тебя, Безумный Генерал, просто — Албадурт, — мгновенно ответил гном. — между друзьями не может быть почестей.

— Албадурт, — кивнул Хаджар, не став спрашивать, когда это они с безумным гномом стали друзьями.

— Ходят слухи, — гном слегка понизил голос. — что вождь хочет убить принцессу гномов во время празднования Рубина и Дракона.

— И когда же это празднование?

— Через четыре дня.

Хаджар мысленно выругался. Что-то здесь не вязалось. Принцесса, вместе с Таш’Маган организовали покушения на самих себя, чтобы затем отправиться в логово к их врагу, прекрасно при этом зная, какие мотивы движут вождем? Да и зачем ему портить отношения с союзником, с которым Рубиновая Гора бок о бок уже сотни эпох?

Нет, что-то здесь однозначно не вязалось.

— А откуда ты знаешь песни о Безумному Генерале? — вдруг спросил Густаф.

— Говорил же, маленький человек, — буркнул гном. — я слышал их в таверне, в Шоладене. Их пел такой же молодой юноша, как и ты. Он был очень бедно одет. Штаны, подвязанные веревкой, синий плащ, весь в заплатках и еще разноцветные глаза. Один карий, а другой голубой…