Отражение тайны - Дмитрий Градинар Страница 11

Архитектор – он сильно поседел за тот месяц, что его не видела Миранда, неужели говорят правду, что за каждый новый проект Театра он платит днями своей жизни? – жестами просил зевак отойти как можно дальше. Видимо, на этот раз театр раскинется по ширине – а не уйдет ввысь. Увидев Миранду, архитектор приветственно махнул рукой – когда-то она начитала ему несколько пьес, с которых и началась слава театра. Потом показал три пальца и провел ребром ладони над головой – есть свободные три места на одном из верхних ярусов. Миранда благодарно кивнула. Она успеет. Осталось совсем немного – она успеет к спектаклю.

Океан слегка морщинился.

Буйки обозначали, где начинается Ничто.

На берегу было пусто, за исключением Смерти, которая, аккуратно свернув из газеты кораблик, пускала в последнее плаванье чью-то прядь волос. Смерть сегодня была мужчиной – твидовый клетчатый костюм выгодно оттенял белоснежность черепа. Завидев Миранду, он махнул ей рукой – вряд ли признав, скорее всего, просто запомнив, что «в человеческой коммуникации жесты играют немаловажную роль». Бобби Тодд, журналист и биограф Смерти, сидел тут же на камне и наблюдал за манипуляциями компаньона. Бобби импонировал Миранде – как, впрочем, и многим в городе – то ли потому, что неплохо владел пером, то ли потому, что был молодым и симпатичным, то ли потому, что знался с самой Смертью. Некоторые говорили, что с тех пор, как стал биографом Ее Костейшества, Бобби несколько озанудился – наверное, этого и следовало ожидать. На пороге смерти многие меняются – неужели не изменится тот, кто живет у нее в квартире?

Кораблик скрылся в Ничто, Смерть встал, тщательно отряхнул и без того чистые брюки и отправился прочь от берега. Бобби лениво потянулся, бросил на Миранду задумчивый взгляд, словно спрашивающий: «Ах, ты еще жива?» – и вальяжно пошел вслед за Смертью.

Миранда поежилась.

– Вода была мокра насквозь, песок насквозь был сух… ^[13] – как в трансе пробормотала она, медленно расстегивая сумку.

На самом деле, давно это нужно было сделать, давно. Останавливала какая-то странная жалость. А может, и страх. Страх взять на себя ответственность – похоронить последние книги в городе. И пусть от книг там осталось всего лишь одно воспоминание – но именно на воспоминание тяжелее всего поднять руку.

Крыса ее убедила. Пора.

Ничто приходит в город. Пора.

Она достала из сумки газету и сложила из нее кораблик – настолько большой, насколько могла. Неуклюжий, кособокий – все-таки она не была ни кораблестроителем, ни Смертью – он закачался на воде, то и дело зачерпывая бортом.

– А книги Я утоплю на дне морской – пучины, Куда еще не опускался лот, ^[14] —

пробормотала она, открывая сумку.

Как она и боялась, часть страниц уже протекла через ткань и, наверное, пленкой желтоватой жижи устилает улицы города. «Наконец-то он наполнится мыслями», – подумалось ей. К утру они смешаются с грязью, разнесутся на подошвах ботинок – мысли расползутся по городу как зараза, незаметная и – увы – совершенно безопасная.

Она зачерпывала книги обеими горстями и выливала в кораблик. Под грузом – разве можно это было уже назвать книгами? мыслей, чистых мыслей – тот кренился, дрожал, словно вот-вот развалится, но пока еще стоически держался.

Казалось, что она поступает неправильно. Что нельзя это делать так. Что нельзя просто брать и хоронить. Мысли должны жить. Нужно верить в них. Но крыса ее убедила.

Она оттолкнула кораблик от берега и отвернулась, чтобы не видеть, как тот уходит в Ничто.

И увидела пристально смотрящего на нее Смерть.

И вздох – полушепот-полушорох – остановившихся Механизмов окутал город.

И наступила тишина.

– Но если мыслить И значит – быть, А кончив мыслить… —

спросила Миранда, когда Ничто коснулось ее пальцев – так же, как она касалась книг. И все стало для нее ясным.

Не она возглавляла похоронную процессию книг – те сами хотели покинуть город, пусть даже и таким путем. Долгими месяцами их цитаты подчиняли ее себе, обволакивали сознание, травили сначала сладким, а потом и горьким ядом – пока она не потеряла волю, не лишилась себя и не пошла на поводу у них. Крыса была ни при чем.

Как Морж и Плотник устриц, книги обаяли ее, очаровали, уговорили – и так же, как Морж и Плотник, использовали в своих целях.

Крыса совершенно случайна.

Неясный разум последних в городе книг совершил последний в жизни рывок.

И освободился.

Крыса не имела никакого значения.

Она не похоронила книги – те бросили город. Бросили город, который бросил их.

Сбежали.

Забрав с собой слова и мысли.

Прихватив чувства и воспоминания.

И оставив городу только ничего. Младшего брата Ничто.

– А кончив мыслить… – ей безумно хотелось, чтоб хотя бы в этот раз цитата осталась просто цитатой. Не отражением реальности, не предсказанием будущего – не мыслями, даже не мыслями! – а просто цитатой, набором старых слов. Пусть в этот раз это будет просто цитата – первый раз в жизни просто цитата.

Ничто погладило ее волосы. Словно говоря «спасибо».

– Кончаем жить, ^[15] – ответил Смерть.

3
…пытается избежать опасности…

А вот и – о проклятие! – анатомированные органы, части скелета, почернелые беззубые черепа, отвратительные своей замогильной гримасой, подвешенные человеческие утробные плоды, сухие и скрюченные, выставленные напоказ несчастные крошечные тельца с пергаментным лицом и бессмысленной жалкой улыбкой. А эти круглые стеклянные золотистые глаза – глаза совы с выцветшим оперением, которая соседствует с аллигатором, гигантской саламандрой, ещё одним важным герметическим символом. Страшная рептилия как бы выплывает из темноты – цепь позвонков на низких толстых лапах, тянущая вверх костистую пасть с жуткими челюстями.

Фулканелли, «Философские обители»

♂ Край мира

Здесь очень красиво. Закаты. Кофейный вечер подбрасывает теплыми ладонями пригоршни алмазных звезд. Восходы. Песня утреннего ветра с запахом ультрамарина: соль, йод, морская тайна. Жаркие ослепительные дни, а после вечерние облака снимают апельсиновую кожуру с солнца, и оно падает за горизонт. Здесь белыми черточками в небе – чайки, и белыми треугольниками – паруса в заливе. А ночью всё заполняется шепотами и страстью, в кафе зажигают свечи, и мы на дне огромного водоема, в котором отразились звезды. Край Мира.