Канун - Михаил Зуев Страница 11

Мюнхенский рейс должен был сесть в аэропорту Ларнаки в 16:05, а в итоге пришел на двадцать минут раньше. К удивлению, и рукав дали – один из самых близких к паспортному контролю и выдаче багажа. Буквально через десять минут Док вышел в зал прибытия. Он не любил суету на прилете – там постоянно толкались встречающие туристов водители из гостиниц и галдящие, как грачи, таксисты с табличками в руках. Из-за этого человеческий поток тормозил, и протискиваться через него становилось проблематично. Док поднялся на лифте этажом выше, в зону вылета, прошел широченные раздвижные двери и вышел на пешеходный мост, соединявший автомобильный терминал со зданием аэропорта. Здесь было совсем пусто, разве что с десяток военных из ограниченного контингента сил ООН сидели с дымящимися сигаретами на рюкзаках и травили анекдоты. Звучала немецкая, английская и русская речь с украинским акцентом, прерываемая взрывами гогота луженых мужских глоток.

Док прошел по широкому мосту и вышел на автомобильную стоянку. Самая удобная, самая близкая к аэропорту зона была зарезервирована для электромобилей. В ее центре красовалась система электрической зарядки. Зона была пуста: электромобилей в прилегающем пространстве не наблюдалось от слова «совсем».

Вот такая альтернативная энергетика, усмехнулся Док. Слышали звон, да не знаем, где он. Деятели! Могут вставлять себе в задницы электрозарядные пистолеты – хоть какая-то польза будет и от них, и от пистолетов.

Росинант дожидался Дока в левом дальнем углу стоянки. Хотя идти туда было и далековато, но дальность с лихвой компенсировалась всегдашним наличием свободных стояночных мест. Еще издали завидев старого приятеля, Док придавил в кармане кнопку брелка. Росинант сверкнул три раза тюнинговыми светодиодными огнями и зажег свет в салоне. Тремя минутами спустя Док и Росинант бодро катили домой по шоссе.

Худого кооператора с Рублевского шоссе звали Вениамин, раскосого – Рустам. Кроме них в кооперативе больше никого не было.

– А зачем офис такой большой? – поинтересовался Док.

– На вырост, – гордо ответил Веня и протянул Доку визитную карточку.

Ребята явно поторопились – выроста вполне себе могло не случиться. Оба работали инженерами в НИИ. Для договоров и боковиков по хозрасчету НИИ и было предназначено юридическое лицо с гордым многослойным названием «Всесоюзное государственно-кооперативное научно-техническое объединение „Кентавр“». Государственное участие в нем заключалось в том, что НИИ, где служили оба начинающих акулёнка капитализма, согласился поучаствовать в уставном капитале в размере ста рублей ноль-ноль копеек. Зато название получилось гордым и респектабельным – во всяком случае, Веня и Рустик именно так и считали.

Никаких идей касательно будущего у них не было. У Дока же не было не то что идей, он вообще не понимал, куда он попал и что это такое. Взяв у ребят домашние телефоны – офисный не отвечал, потому что кабель оказался где-то перебит, – Док отчалил восвояси.

Недели через две у Сёмы, у Семена Израильевича, «Сэмэна», как все в больнице звали доктора из соседнего хирургического отделения, был полуюбилей – отмечали сорок пять. Отмечали крепко. Начали еще днем у сестер в оперблоке, продолжили в ординаторской, а вечер заметно поредевшая, но тем не менее состоявшая из восьми человек компания встречала в первом разряде Сандуновских бань. Сэмэн когда-то соперировал, и удачно, тамошнего директора, поэтому имел в заведении карт-бланш, а банщики стояли во фрунт и по струнке.

Вывалившись в очередной раз из парилки и всосав полкружки пива – свежего и настоящего, а не прокисшего и разбодяженного, – Док почувствовал, как на его плечо, облепленное листочками от банного веника, упала лапища Сэмэна.

– Слухай сюда! Ты ведь с кооператорами трешься, верно? – Док говорил пару раз своим ребятам в отделении, что вроде как причалил к кооперативу. – Так вот, – Сэмэн сделал паузу, грызнув воблы и запив ее пивом, – у жены моей брат под Буранском. Начальник и-тэ-у.

– Эт чё такое? – не понял Док.

– «Эт чё такое!» – передразнил его Сэмэн. – Это исправительно-трудовое учреждение!

– Тюрьма, что ли?

– Сам ты тюрьма! Это лагерь. Перевоспитывают зеков в доблестных советских граждан, шоб було кому коммунизьм строить! – заржал Сэмэн.