Магистр. Багатур - Валерий Большаков Страница 10

«Ну, это мы ещё посмотрим», — подумал Олег, направляя чалого к южным воротам киевским, прозванным Лядскими. Вскоре он обнаружил, что те заперты, а на стенах полно народу, оружного и весьма воинственно настроенного. И было отчего — полсотни конников вертелись перед вратами. Они носились туда-сюда, гарцевали, поднимали лошадей на дыбки, изредка постреливали из луков.

Что интересно, узкий мост, переброшенный через ров, был цел. Обычно, когда враг приступал к городу, мосты сжигали, а этот, наверное, просто не успели спалить.

Осаждающие весело материли осаждённых, те отвечали такой же похабенью, словно и не воевали враждующие стороны, а так, сошлись потехи ради.

— Видать, подоспел Ярослав Всеволодович, — сделал вывод Пончик.

— Видать, — согласился Сухов.

Всадники-матерщинники заметили парочку и поскакали навстречу. Александр поначалу осадил коня, но Олегов чалый продолжал шагать, поэтому гнедок, потоптавшись, догнал собрата.

Гикая и свистя, конники закружили вокруг «рыцаря с оруженосцем», а после, повинуясь команде, остановились — кони зафыркали, задёргали головами, пыхая паром и звякая уздою.

Всадники отличались высокими скулами, были курносы и конопаты, а вот их командир выглядел на варяжский манер — светлокожий был и сероглазый, с чубом цвета соломы. Бросалась в глаза и северная привычка биться в пешем строю — восседал варяг на могучем рыжем рысаке, однако кавалеристом был никаким — держался в седле куль кулем.

Храня невозмутимость, он послал коня вперёд, загораживая Сухову дорогу. Олег хладнокровно завернул чалого, пытаясь объехать старшого, но тот, по-прежнему сохраняя каменное выражение лица, подал рысака назад, не давая проезда.

Конники даже привставали с сёдел, дабы не пропустить увлекательного зрелища, и Олег не разочаровал почтенную публику — мгновенно выхватив меч, он с размаху ударил рысака варяжского плоской стороной клинка. Звонкий шлепок мигом сменился диким ржанием — рыжий рванул с места с такой прытью, что всадник почти упал спиной на круп.

Дорога освободилась, и Сухов чуток пришпорил чалого, хотя и не надеялся, что его оставят в покое. Так и вышло — конники, только что скалившие зубы, сурово нахмурили брови и потянулись к оружию.

— Ребята, — ласково заговорил Олег, — убить-то вы меня, конечно, убьёте, но двоих-троих из вас я обязательно прихвачу с собой. Может, и пятерых — это уж как повезёт.

— А вот хрен тебе! — воскликнул молодой воин. Он был без шлема, и его большие, лопухастые уши смешно оттопыривались, алея на просвет.

— Уши побереги, — хладнокровно посоветовал Сухов.

Добрый молодец бросил коня вперёд, сверкнула степняцкая сабля… Нет, прямой меч оказался быстрее — клинок отсёк молодчику левое ухо. Струйки не в меру горячей крови протекли за ворот чешуйчатого панциря.

— У-уй! — по-детски вскрикнул молодчик, мигом растеряв весь гонор.

— Займись им, Понч, — обронил Олег.

Демонстрация силы помогла — двое самых безбашенных всадников кинулись на Сухова, но вот основная масса придержала коней, оценив удар — молниеносный, могущий стать смертельным, но не ставший им.

Парочка наехала на Олега с двух сторон, грозя короткими копьями с крючьями, как вдруг раздался грозный бас военачальника, и копейщики неохотно отступили.

Хмурый командир подъехал поближе и спросил:

— Ай издалека?

— Из греков, — ответил Сухов.

Тут его перебил недовольный голос Пончика:

— Да убери ты свою железяку, дурак! Дай перевяжу!

Все повернулись к пострадавшему, рану которого пытался затампонировать Александр.

— Ну, куда ты руку суёшь?! — орал Пончев, серчая. — Занесёшь заразу — и майся с тобой потом!

— А это кто? — Командир качнул шлемом в сторону Шурика.

— Это мой оруженосец и врач, — ответил Сухов.

— А ты?

— А я — странствующий рыцарь.

— Латинянин небось?

Конники напряглись.

— Мы оба православные, — сказал «странствующий рыцарь».

— А не врёшь? — прищурился «варяг».

— Вот те крест!

Конники расслабились.

— Имя? — осведомился старшой.

— Имён у меня много… Можешь звать меня Олегом.

— И куда ж ты собралси, Олег?

— До князя Ярослава Всеволодовича собралси.

— А на что тебе князь?

— А послужить хочу князю. Ещё вопросы будут?

— Ишь ты, ершистый какой! Думаешь, раз ухо мальцу отчекрыжил, так и всё, в герои выбилсси?

— Могу и голову отчекрыжить, — холодно сказал Сухов. — Ему или тебе, мне без разницы.

— Не ерепенься! — буркнул старшой. — Меня кличут Якимом Влунковичем, ^[39] я у князя воевода набольший, новоторжан ^[40] в узде держу и за всеми прочими приглядываю. Понял? Во-от… Али ты думал, будто сам Ярослав Всеволодович в дружину бойцов призывает? Не, без моей воли ни один конный али пеший в строй не становитсе! Понял? Во-от…

— А мне в строю делать нечего, — по-прежнему холодно вставил Олег, — вырос я из рядовых.

— Да цто ты говоришь? — съехидничал Яким.

— Что есть, то и говорю, — отрезал Сухов. — Я флотом командовал, тысячи в бой водил, крепости брал. Негоже мне всё сызнова начинать, не юныш какой.

— Так ты, смотрю, в воеводы метишь?

— Согласен и сотником начать.

Влункович довольно крякнул.

— Не, нам такие люди нужны! — осклабился он. — Наглые! Дерзкие! Поставлю тебя десятником. Понял? Во-от… Ежели портки не обгадишь и всё как есть исполнишь, тогда и потолкуем. Лады?

— Лады, — кивнул Сухов. — Чего надо хоть?

— Подол взять приступом! Исхитришься? Вдесятером-то?

— Легко, — обронил Олег.

Полки ^[41] Ярослава Всеволодовича подступили к Подолу со стороны Почайны — днепровского притока, чьи тихие воды образовывали удобную гавань. Но это летом, а сейчас, на перепаде между зимою и весной, Почайну скрывала толстая кора льда. А сам лёд прятался под возами с сеном на корм лошадям и санями с припасами для войска, под палатками и шатрами, бойцами конными и пешими — тут их собралось несколько тысяч. Вои-новгородцы и новоторжане стояли вместе, суздальцы держались наособицу — распри делили не одних лишь князей, весь народ разводили они, сея рознь и вражду «межи человеки».