Чудеса творят чудеса. Почему нам помогают целители, но не помогают таблетки - Эккарт фон Хиршхаузен Страница 5

На чьей вы стороне? Вы уже определились? Мир заботы о здоровье отчетливо делится на два больших лагеря: научную и альтернативную медицину. В здравоохранении идет война за доверие, и ответ на вопрос о том, как вы предпочитаете лечиться, для многих кажется более важным, чем ваше вероисповедание или футбольные предпочтения. Разговоры на горячие темы, вроде прививок, глютена или гомеопатии, могут быстро изменить настроение дружеского застолья. И тогда – спасайся кто может.

Самое смешное, что, по сути, не существует ни строго научной, ни строго альтернативной медицины – два врача одного профиля не всегда придерживаются одного мнения. То же самое можно сказать и про целителей. Врач, изучающий психосоматику, мыслит совсем не так, как микробиолог. Но когда приходит болезнь, каждый из них играет свою важную роль. Натуропат, который обливает колени своих пациентов, чтобы улучшить кровообращение в организме, и дает советы о здоровом образе жизни, едва ли будет заодно с иридодиагностом или специалистом по биорезонансной терапии. Мыслить категориями противостояния глупо, это никому не поможет.

Научная и альтернативная медицина. Что стоит за этими понятиями, которые так твердо отпечатались в наших умах?

В середине XIX века термин «научная медицина» был боевым кличем и даже ругательством гомеопатов. Он настолько укоренился, что более правильная формулировка «научно обоснованная медицина» не выдерживает никакой конкуренции. «Альтернативная медицина»: с одной стороны, это название вводит в заблуждение, а с другой – звучит многообещающе. Слово alter происходит от латинского «другой, другая, другое из двух», а nativus переводится как «рожденный», «врожденный, природный».

Люди охотно делают вывод, что выбрать альтернативное – значит обязательно ополчиться против чего-то. Конечно же, «природное» кажется нам лучше «неприродного». Но это не всегда правильно. Если я съем слишком много натуральных спор плесневых грибов, то могу умереть. Если я съем такое же количество кубиков лего из синтетического пластика, они просто выйдут естественным путем, не причинив мне ни малейшего вреда. В худшем случае будет немного больно. Когда двое ссорятся, возникает резонный вопрос: «А нет ли третьего варианта?» Я считаю, что есть.

Вот терапевтический вопрос, который каждый раз восхищает меня своей прямотой и простотой: «Чья это проблема?» Большинство людей стремятся получить все самое лучшее. К одному врачу мы идем, когда у нас появилось что-то лишнее, а к другому – когда нам, наоборот, чего-то не хватает. Если я захочу овощей, то не пойду к мяснику. Если я захочу поговорить, то не пойду к радиологу. Врачи-рентгенологи вообще умудряются за всю рабочую смену обходиться двумя фразами: «Глубоко вдохните» и «Не дышите». Тот, кто скажет: «Ну, все, теперь можете снова дышать», наверняка окажется терапевтом. Или пульмонологом. В любом случае он будет относиться к совершенно другой касте.

Ориентироваться в современной медицине становится все сложнее, а человек любит простые объяснения. Иногда они находятся, но чаще, к сожалению, нет. Наука определенно виновата в том, что отдалилась от нужд простых людей, а статистическая вероятность – в том, что ничего не говорит о конкретных единичных случаях. Все это правда. Именно эти разочарования стали топливом для развития противодействующего движения, идущего не сверху, а из низов. Небольшие группки единомышленников предлагают некий «альтернативный вариант», который не является производной от законов и политики медицинской индустрии, а базируется на индивидуальном и чаще интуитивном опыте. Классическая медицина переживает кризис доверия, в который сама себя загнала. Ведь в течение многих десятков лет она слишком мало интересовалась душевным состоянием пациентов. Люди были лишены права голоса; важные решения принимались за их спинами; финансовые интересы смешивались с обязательством врачей ставить интересы пациента на первое место; юридически все чисто, но создается стойкое ощущение, что никто ни за что не отвечает.

Последствия этого кризиса доверия я вижу в своем ближайшем окружении. У дочери моих знакомых образовался узел в груди, он отчетливо прощупывается и все растет. Но неприятие медицины сидит в ней так глубоко, что она категорически отказывается даже от обычной диагностики. Вместо этого она «лечится энергиями». И рискует жизнью. Если речь и правда идет об онкологии, то на начальной стадии это заболевание хорошо лечится.

«Классическая медицина» так сильно оскорбила чувства людей, что они воспринимают ее не как благо, а скорее как угрозу. Пациенты с большей охотой идут туда, где к ним прислушиваются, притрагиваются и обещают исцеление – на ослепительные просторы альтернативной медицины, где толпятся все: от авторитетных травников до эзотериков. Но как давно существуют эти противоречия? В какой момент дороги магии и медицины разошлись?

Когда я был студентом, мне очень нравились лекции по истории медицины. Я удивлялся тому, что древние египтяне лечили глазные недуги блюдами из печени (она помогала из-за содержащегося в ней витамина А). И тому, что они использовали муравьев как тест-полоски для анализа мочи: на биоматериале больных сахарным диабетом насекомые задерживались дольше. Согласитесь, это намного разумнее, чем совать в мочу палец и пробовать ее на вкус.

Меня успокаивает то, что история медицины всегда была историей противоречий, курьезных веяний моды, одиноких воинов и великих случайностей, которым мы и обязаны нынешним уровнем науки. Александр Флеминг случайно оставил в своей лаборатории чашки Петри с бактериальными культурами, и они заплесневели. Так он обнаружил, что в плесени содержится вещество, замедляющее рост бактерий. В этот момент он открыл пенициллин! Флеминг получил Нобелевскую премию. Его пример вдохновил меня: однажды я целенаправленно культивировал на кухне съемной квартиры грязные тарелки и чашки в надежде сделать такое же великое открытие. Напрасно.