Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава Страница 16

Итак, проучившись три года в аспирантуре Сорбонны под руководством профессора Симьяна и закончив ее, я решил возвращаться на родину.

Но тут профессор посоветовал мне до отъезда получить ученое звание и предложил для диссертации тему, которую я разрабатывал в последнее время: «Изменение ценности денежных знаков». Профессор читал мою работу и одобрил ее, оставалось только напечатать ее на машинке и через полтора месяца сдать устный экзамен. Поразмыслив, я решил задержаться во Франции еще на два-три месяца.

Жена с энтузиазмом поддержала меня, она считала, что докторское звание будет самым лучшим подарком для всех наших близких в Японии и ради этого можно повременить с возвращением, отложив его не только что на два месяца, а и на полгода, если понадобится. Признаться, сам я не так уж серьезно относился к научным званиям, но, желая порадовать жену и названого отца, согласился. Что касается самой диссертации, то после присуждения мне докторского звания ее полагалось издать в виде монографии и разослать по некоторым учреждениям, и тут профессор Симьян снова пришел мне на помощь, пообещав опубликовать мою работу в «Анне сосиоложик», ежегоднике Французского социологического общества, поэтому, печатая рукопись на машинке, я одновременно редактировал ее, уточнял некоторые материалы и статистические данные, вносил кое-какие дополнения и в результате провозился куда дольше, чем планировал.

Всю эту работу я делал в университете, поэтому был вынужден ходить туда каждый день, но рядом всегда был и сам профессор, и мои друзья-коллеги, так что меня это ничуть не тяготило, напротив. Однажды я подхватил грипп, эпидемия которого была в то время в Париже, однако к врачу обращаться не стал, решив, что и так быстро поправлюсь, но как-то вечером, работая в университете, ощутил такое сильное головокружение, что едва не упал. Вызвав такси, я собрался было ехать домой, но профессор, забеспокоившись, позвонил своему другу доктору Безансону, работавшему в Медицинском университете, и, договорившись с ним, тут же отправил меня к нему в сопровождении одного из коллег.

Доктор Безансон обнаружил у меня воспаление легких, он был поражен и заявил, что ходить на работу при температуре за сорок градусов в высшей степени безрассудно, что я напоминаю ему самурая, совершающего харакири, потом связался с больницей, где работал его ученик, профессор С., сам отвез меня туда, и меня тут же госпитализировали. По счастью, больница находилась на той же самой улице Буало, что и дом, где мы снимали квартиру, впрочем, оказавшись в больнице, я почти сразу же потерял сознание и перестал понимать, где я.

Вечером, на миг придя в себя, я обнаружил стоящую возле кровати жену, потом до моего слуха, очевидно откуда-то из противоположного угла комнаты, донесся голос профессора С., я даже разобрал слова: «Положение крайне серьезное…» Из последних сил я попытался по-японски сказать, что человек, который еще утром ходил на работу, не может вот так взять и умереть, но жена не расслышала.

На третий день утром я увидел стоящую у моего изголовья рядом с медсестрой мадам Массе, которая в течение трех лет занималась с моей женой французским. Она первая навестила меня в больнице.

— Мсье, я только что помолилась за вас Богоматери Лурдской. Она творит чудеса. Бог вам непременно поможет.

С этими словами мадам исчезла. Впервые за все проведенные во Франции годы со мной заговорили о Боге. Тут же медсестра вручила мне стаканчик, из которого я обычно пил лекарства, и сказала:

— Это чудотворная лурдская вода. Выпейте так, как если бы это было лекарство.

— Вода? — удивился я, но, не слушая меня и не вдаваясь в дальнейшие объяснения, она заставила меня выпить. Выпив, я снова повторил про себя: «Вода?» И внезапно передо мной возникла картина: вот я маленький мальчик, лежу больной в бедной комнатенке нашего рыбацкого дома и бабушка ласково говорит мне: «Выпей-ка, эта вода от Бога». В течение двух или трех последующих дней медсестра трижды в день поила меня этой лурдской водичкой, а на третий день температура спала до тридцати восьми и пяти и мне объявили, что опасность миновала.

Однако впоследствии никто — ни медсестра, ни мадам Массе — больше не упоминали о лурдской воде. И я решил, что все это мне пригрезилось, когда я метался в жару. Я убедил себя в том, что в цивилизованной Франции, да еще в оснащенной последними достижениями науки больнице не могут поить больного вместо лекарства святой водой, так поступают только бедняки в какой-нибудь дикой, варварской стране.

Недели через две воспаление в легких прошло, но к вечеру неизменно немного поднималась температура. Это встревожило профессора С., и, посоветовавшись с профессором Безансоном, он заставил меня пройти тщательнейшее обследование. Оно продолжалось около месяца, и в результате у меня обнаружили каверну в левом легком. Необходимо было лечиться, причем оба профессора настоятельно рекомендовали мне пройти курс климатотерапии где-нибудь на высокогорном курорте, по их мнению, это было самым эффективным. После обследования меня сразу же выписали из больницы.

Помню, как профессор Безансон лично пришел ко мне в больницу и, без всяких околичностей сообщив, что у меня туберкулез легких, подробно обрисовал мне мое состояние. Он объяснил, что причиной начавшегося процесса в легких является незалеченный сухой плеврит, который был у меня еще в средней школе. По его словам, медицина бессильна против туберкулеза, зато он куда легче, чем какая-либо другая болезнь, излечивается при помощи климатотерапии. Он рассказал мне о профессоре Д., практикующем в высокогорном санатории в Отвиле. Пытаясь ободрить меня, он уверял, что, пройдя курс климатотерапии в клинике профессора Д., я уже через год смогу вернуться к нормальной жизни. Рассказал он мне тогда и о Жаке Шармане, молодом естествоиспытателе, которого в научных кругах почитали гением и которого весной он направил с тем же диагнозом в клинику профессора Д. Он предполагал, что мы подружимся и вместе станем бороться с болезнью, а в этом случае, даже если мне придется провести в клинике год или два, ничего страшного не произойдет. Во-первых, год, потерянный в юности, часто восполняется удлинением срока жизни, так что человек успевает наверстать упущенное, во-вторых, бороться с болезнью бок о бок с Жаком — значит пройти еще одну стажировку, едва ли не более продуктивную, чем первая. В заключение он добавил, что лето мне следует провести в Фонтенбло, там я немного окрепну и осенью отправлюсь в клинику доктора Д., он сам позаботится о том, чтобы меня там приняли, — словом, беспокоиться абсолютно не о чем.