Майя - Ричард Адамс Страница 15

Из разбитого носа хлынула кровь.

– Ах ты, грязная терть! – зашипел он, разжав руки. – Сейчас я тебе покажу…

Он медленно вытащил из-за пояса нож, покачал сверкающим лезвием у самых глаз Майи и начал легонько тыкать острием ей в ладони, запястья, руки и плечи. Майя застонала и, к явному удовольствию Геншеда, попыталась вырваться. Окровавленное лицо мерзавца исказила уродливая ухмылка.

Наконец он отложил нож, поднялся и, стягивая рубаху через голову, пробормотал:

– Ну, держись, красотка…

Внезапно в комнату ворвался черный призрак и, с размаху ударив Геншеда по шее, отбросил его к стене, а затем пнул в живот. Косоглазый негодяй беспомощно скорчился на полу.

Все произошло так стремительно, что Майя не успела сдвинуться с места. Она изумленно уставилась на своего неведомого спасителя, не зная, человек это или потусторонний дух. Таких людей она никогда прежде не встречала.

В изножье кровати стояла девушка, чуть постарше Майи, – круглолицая, с плоским широким носом и короткими курчавыми волосами. Обнаженное стройное тело было темно-коричневым, почти черным. Шею девушки обвивало ожерелье из загнутых клыков, спину укрывали складки длинной алой накидки. Незнакомка моргнула; в пламени свечи веки отливали серебром.

Она с улыбкой взглянула на Майю, взяла Геншедов нож и понимающе повертела его в руках. Геншед охнул и сел, привалившись к шершавой стене.

– Не двигайся, боров! – промолвила чернокожая девушка. – Если шевельнешься, я тебе зард отрежу и в венду засуну.

Голос ее был низким и мелодичным, но слова она произносила странно, иначе, чем тонильданцы, будто говорила на чужом языке.

Геншед уставился на нее, утирая кровь с лица, и смачно сплюнул:

– Ты кто такая? Чего ты себе позволяешь? Кто тебя сюда впустил? Отдай нож и убирайся к себе!

– Молчи, терть поганая! – не повышая голоса, велела девушка. – Сам-то ты что здесь делаешь? Ты у Лаллока на службе, так? Забыл, что товар портить не позволено? Грязная свинья! Я этого так не оставлю. Тебя в два счета выгонят!

– Заткнись, мерзавка! – завопил Геншед. – Дай нож, кому говорят!

– Да на что мне твой нож? Тебе вон банзи и без ножа всю морду раскровянила. Я б добавила, только связываться неохота. Вали отсюда в свою сточную канаву, да хоть в Зерай, мне дела нет. Вот твой нож, держи! – Она метнула в него клинок.

Острие на полпальца вонзилось Геншеду в бедро. Он взвизгнул, ухватился за рукоять и выдернул нож. По ноге сбежала темная струйка крови.

Чернокожая девушка набросила на плечо полу алой накидки и замерла, глядя на Геншеда.

– Я – ценный товар, – заявила она. – И тебе об этом известно. Меня следует доставить в Беклу без единой царапины. А ты – грязная и низкая скотина, каких кругом полно. Попробуй только тронь – я тебе яйца отрежу! Надевай свои лохмотья и убирайся отсюда! – Она презрительно поддела ногой рубаху и швырнула ему на колени.

– Ладно-ладно, – примирительно забормотал Геншед. – Не много ли ты о себе воображаешь? – Он вытащил откуда-то грязный лоскут и приложил к порезу на ноге.

В дверях возник невысокий смуглый мужчина, по виду – ортельгиец.

– Мегдон, объясни ему, кто я такая, – надменно приказала чернокожая девушка.

Ортельгиец презрительно усмехнулся, – похоже, Геншеда он недолюбливал.

– Это Оккула, из Теттит-Тонильды.

– Тебе, грязный работорговец, следует звать меня госпожа Оккула, – высокомерно подчеркнула девушка. – Слышал о заведении госпожи Домриды?

– А, есть такой притон в Теттите, – пробормотал Геншед, отводя глаза.

– Притон в Теттите? – презрительно переспросила Оккула и плюнула в его сторону. – Ах ты, поганая тварь! Я тебе покажу притон! А уж если госпожа Домрида узнает, как ты о ее заведении отзываешься, тебе не поздоровится! Ее шерны на всю империю славятся. А я среди них – лучшая. Знаешь, сколько я стою? Больше десяти тысяч мельдов, вот сколько! Тебе за всю жизнь таких денег не увидеть.

– Так я ж тебя не трогал, – заскулил Геншед.

– Где уж тебе, мразь ползучая! Ты себе добычу полегче нашел, решил к бедной банзи пристать, раз она вам в руки случайно попала и в списках у Лаллока не значится. Думаешь, я ваших хитростей не понимаю, дрянь ты этакая?! Вдобавок я только-только заснула в этом вашем свинарнике, где клопов больше, чем вшей на бродячей собаке, меня уже до смерти закусали! А ты, подлая тварь, меня разбудил! Хотел беззащитную бедняжку снасильничать! Решил, поганец, что Лаллок тебя за это похвалит? По-твоему, будущим шернам нравится, когда их всякое отребье почем зря бастает?! – Она умолкла, переводя дух. – Вот я так Лаллоку и доложу, не сомневайся.

Глубокий звучный голос Оккулы разносился по комнате, будто крик кулика по болоту; гневная, язвительная отповедь, перемежаемая отборными ругательствами, лилась непрерывным потоком.

Наконец воцарилось молчание. Ответа от Геншеда никто не ждал, поэтому Оккула величественно повернулась к двери. Свеча почти догорела, фитилек потрескивал и чадил в лужице жира.

– Мегдон, принеси мне в комнату две свечи. А ты, гнусное создание… – Она с отвращением взглянула на Геншеда. – Я б тебя заставила бедняжку искупать, да только ты ее еще больше замараешь. Согрей воды, добавь туда ароматных трав и отыщи побольше чистых полотенец. Ну, живо!

– Так очаг погасили, полночь же на дворе! – заныл Геншед.

– Ничего, разведешь, – небрежно бросила Оккула и обратилась к Майе, сверкнув белоснежными зубами на черном лице: – А ты, банзи, пойдешь со мной.

Майя ошеломленно коснулась протянутой розовой ладони и покорно последовала за своей чернокожей спасительницей.