Ром - Блез Сандрар Страница 15

Трещина, конечно, потайная, которую легко будет скрыть от общественности и которую он сможет даже и заделать, если ему дадут передышку, — но ведь она будет только расширяться.

Кто из коммерсантов и промышленников в те годы, самые тяжелые со времен войны, не испытывал трудностей со свободными оборотными средствами? Даже само государство было в шаге от банкротства, причем даже ближе к нему, нежели частные предприниматели. Не одна только Франция оказалась по горло в кризисе.

Но Жан Гальмо не из тех, кого легко обескуражить. Эти трудности… ну так что ж! — лишний повод побольше работать.

Он становится еще активнее.

Господин Пашо, наведываясь в замок Монфор, на Елисейские Поля 30 и на авеню Виктора — Эммануила III (в ту квартиру, где жил Жан Гальмо и где он расположил свое политическое бюро), забрал оттуда не все. Мне не хватило бы и нескольких дней, чтобы пролистать множество папок, в каждой из которых — доказательства бурной деятельности и недюжинного ума депутата от Гвианы…

В письме одного из самых крупных промышленников наших дней я обнаруживаю два факта, имеющих отношение к Жану Гальмо и представляющихся мне знаменательными. Его отважная дерзновенность — это не только спортивный азарт, как у Алена Жербо, [9]уплывшего из того же порта в Канне, — нет, рука об руку с ней идут результаты и практические: он устанавливает связь между заморскими производителями и промышленниками в метрополии.

«Летом 1909 года парусник, груженный ароматической древесиной с Гвианы, прибыл в порт Канн прямо из Кайенны. Это было беспрецедентным событием для всех наших Приморских Альп, которые являются основным центром индустрии парфюмерии во Франции».

Это о дерзновенности Жана Гальмо; а ведь он был тогда еще совсем молодым, начинающим коммерсантом; но его уже отмечают как конкистадора…

«За несколько лет производство эссенции розового дерева, в течение 30 лет находившееся на уровне от 12 до 15 000 килограммов в год, выросло до 30 000, 60 000 и 90 000 килограммов в год благодаря стараниям Жана Гальмо.»

А это — что касается результатов, которых ему удалось добиться…

Только война заставит его начать сближаться с Парижем. Его плавания через океан на грузовом судне, на шхуне почти вошли в поговорку. Зимой 1914 года этот плантатор из Гвианы возвращается во Францию, чтобы попытаться заключить контракты о добровольном вложении капиталов. Это последний штрих к его портрету. Теперь характер ясен совершенно.

Много раз он будет пытаться завербоваться в армию, и всегда безуспешно. Отсрочка в 1900 году, освобождение подчистую в 1902-м, — все его дальнейшие усилия ни к чему не приведут. В 1915-м реформа № 2 положит его упорству конец. Однако такая настойчивость увенчается некоторым успехом — правительство республики даст ему поручение отправиться с пропагандистской миссией и инспекцией в страны Центральной Америки. Миссия, разумеется, добровольная, не субсидируемая: да ведь ему это уже не впервой…

Что же он увидит там?..

«Он утверждает, что в одной из маленьких американских республик обязанности французского консула исполняет дезертир. В стране, расположенной немного подальше, чиновник, представляющий в самый разгар войны нашу Республику, якобы содержит на службе домоправительницу-немку, которая в действительности и правит всей дипмиссией. В колонии, соседней с нашей, консулом Франции работает немец, а в некой нейтральной стране консул — голландец, и он является владельцем немецкой фирмы», — читаем в защитительной речи мэтра Анри-Робера.

Итог.

Жан Гальмо раскрыл четыре тайны. Четверо новых врагов пополнят армию тех, кто считает этого человека опасным для общества…

Боялся ли Дон Кихот? Позаботился ли о предосторожностях, прежде чем нападать на ветряные мельницы? Ничуть не бывало. Его энтузиазм толкал и толкал его к действиям. И какой же будет судьба Дон Кихотова?..

Я говорил о важности той роли, какую сыграл Жан Гальмо во время войны в снабжении Франции.

Вот что он думал о войне: «В этой ростовщической войне денежные вопросы важнее проблем с личным составом. Победа останется за той группировкой, которая сумеет надуть противника на одну последнюю пушку. Потому что пушки делаются и продаются за деньги. Я утверждаю, что война кончится победой союзных держав, с их армиями наемников. Все головы и руки союзных войск в конце концов будут использованы для производства припасов, причем в самом широком значении этого слова, ведь зерно — такой же припас, как и артиллерийский снаряд… Если земледелец производит зерно по цене сто франков, если шахтер добывает руды на сто франков, надо отпустить этого земледельца и шахтера восвояси и заменить их в окопах на наемного солдата, который обойдется стране всего лишь в половину или четверть стоимости такого богатства», — пишет он в заметках, сделанных во время поездки в Англию.

В нынешней Франции кстати и некстати повадились использовать термин «реальная политика», придуманный великим немецким географом Ратцелем. Под этим надо понимать ментальность людей деятельных, обладающих смелостью мыслить без предрассудков и действовать напролом, доводя свою идею до конца. Рядом с Жаном Гальмо у нынешних представителей нашей «реальной политики» весьма бледный вид…

Я хотел бы показать, какую деятельность вел Жан Гальмо в Париже, когда вернулся и обосновался там после создания Торгового дома Гальмо и его избрания в палату депутатов.

Я уже упоминал о списке, разумеется неполном, предприятий, факторий, заводов, мастерских, созданных им во Франции, в колониях и за границей. О его стремительной удачливости свидетельствуют как — и в особенности — его золотолитейный цех в доме 14 по улице Монморанси, прямо напротив предприятий его конкурентов, крупных монополистов «Золотых мельниц», так и открытие завода для выработки резины из коры балаты и освобождение от драконовских условий, созданных для плантаторов Мировым каучуковым трестом.

Результаты его миссии в Центральной Америке и чувство, что французская пропаганда за границей оказалась не на высоте положения, привели его к идее основать консорциум крупных промышленников, по поручению которых он выкупил у господ Базиля Захароф и Анри Тюро, с которыми познакомился при посредничестве господ Франсуа Коти и Аристида Бриана, Радиоагентство. Услуги, оказанные этим телеграфным агентством Франции в период войны и после Перемирия, слишком хорошо известны. Менее известно другое — то, что Жан Гальмо в самый разгар переговоров был брошен на произвол судьбы консорциумом, который сам же и основал и который распался вследствие кампании запугивания, профинансированной крупным информагентством. Так что Жан Гальмо оказался перед необходимостью в одиночестве выполнить все обязательства, взятые им по отношению к господам Захарофу и Тюро — обязательства, зашкаливавшие за пять миллионов…

Став депутатом, Жан Гальмо и в политике прославился своей неутомимой деятельностью.