Ром - Блез Сандрар Страница 14

Пятьсот депутатов присутствовали там, и взгляды их были прикованы к этому человеку, выражавшему свои мысли так ясно и отчетливо, интонации которого были проникнуты неподдельной человечностью, обычно несвойственной выступлениям на финансовые или коммерческие темы. Они явились сюда как облеченные властью судьи, со вполне определенным наказом, изначально уверенные в виновности этого человека. И вот теперь, взволнованные, возмущенные, они с трудом сдерживали недовольство, когда его речь перебивали реплики и злобные выкрики господ Станисласа де Кастеллана и Симьяна.

«Государство оказалось вынуждено возвратить свой товар в гораздо более короткие сроки, чем планировало, поскольку произошло великое событие — Перемирие и поскольку мы по-прежнему должны были выполнять приказ о реквизиции от 10 октября 1918 года, и Интендантской службе пришлось сказать министру: когда вы реквизировали запасы рома, на моих складах его было хоть залейся… Министр снабжения, приняв во внимание жалобы Интендантской службы и складов, не счел себя обязанным придерживаться строгих сроков поставок в одиннадцать месяцев. Он раньше поставил товар…»

Объяснения звучали убедительно: господа Симьян и Кастеллан не находили возражений.

Они упорствовали. И вот стало слышно, как зазвенел теперь голос Жана Гальмо:

«…В тот миг я с тревогой подумал о доме, в котором прожил пятнадцать лет и встал на ноги. Я так боролся, так мучился в этом климате, одном из самых скверных во всем мире. И я чувствовал, что за этими нападками, целью которых был я, стояла некая таинственная сила, и махинации, подоплека коих была мне неизвестна, тем не менее грозили обрушить это здание, построенное мною таким тяжким трудом. Можете ли вы, господа, представить себе, сколько труда и борьбы требуется, чтобы построить такое колониальное хозяйство, какое создал я? Я совсем недавно уехал из колоний и плохо знал политический мир и мир деловой. Вы говорите мне: «…тут был факт коррупции, вы попытались подкупить службы Министерства снабжения». Но как? Каким образом? Да как я мог подкупить службы, поставившие меня в такое критическое, отчаянное положение, в каком я тогда оказался? Я тут что-то не понимаю… Господин де Кастеман, в тот самый момент, когда министр снабжения, господин Боре, оказался замешан в подобном же деле как якобы мой сообщник, в начале мая 1919 года, когда он наложил арест на продажу рома Интендантской службой, чтобы дать мне возможность спекулятивно взвинтить цены, в тот самый момент господин Боре подал жалобу, сразу же застопорившую мою деятельность. В первый раз в жизни, господин де Кастеман, мне, на деле всего-то обыкновенному работяге, клянусь вам, с чистыми руками, пришлось в кабинете судебного следователя отбиваться от обвинения, суть которого я не понимал, которое ни на чем не было основано и ничем не было доказано. И в тот миг я самой лютой ненавистью возненавидел этого господина, из которого намеревались сделать моего сообщника, ибо он привел меня к разорению и замарал мое доброе имя…»

Голос этого человека, глухой, резкий, разрывает непривычную тишину полукруглого зала заседаний.

Слышатся выкрики с мест: «Я хотел бы знать, чего от нас на самом деле хотят», — говорит Мариус Монте. «Это против правил!» — повернувшись к президенту Комиссии по делам рынков, выкрикивает Марсель Абер. Ассамблея отказывается заслушать объяснения господина Симьяна, президента Комиссии по делам рынков.

Только на ночном заседании господин Симьян сможет объяснить свою позицию под аккомпанемент протестующих возгласов ассамблеи. Призвав на помощь мсье де Кастеллана, он попытается вновь очернить Жана Гальмо. Он делает отвлекающие маневры, перескакивает с темы на тему, но каждый раз депутат от Гвианы опровергает его точностью фактов, застающих его противника врасплох.

Заседание закончилось очень и очень плачевно для господина Симьяна, констатирует «Журналь оффисьель».

«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ, Я хотел бы завершить…

ЛЕ ПРОВО ДЕЛОНЭ. Да-да, завершайте уж поскорее. Мы все сыты по горло!

ШАРЛЬ БЕРНАР. Никуда такие дебаты не годятся (Аплодисменты.)».

Предложение мсье Пьера Жоли, безоговорочно отвергавшее решение Комиссии по делам рынков и подтвердившее доверие палаты к решениям юстиции, — это предложение, подводившее черту под всеми замыслами Симьяна и Кастеллана, было одобрено 574 депутатами из 577, почти единодушно.

Заупрямившемуся господину Симьяну депутат по фамилии Левассер крикнул из зала: «Да что вы заладили: все ром да ром. Может, обсудим заодно и коньячный вопрос?» Это вызвало смех. На следующий день реплику растиражировали во всех новостных сводках. Она точно выражала суть некоторых парламентариев, работавших по принципу «и нашим, и вашим». Долго еще мсье Симьян не решался поднимать коньячный вопрос…

В общем, это был триумф Жана Гальмо.

Но он сказал не всю правду: не указал, какой чудовищный ущерб нанесло ему судебное следствие в мае 1919 года; не упомянул и о том, что с реквизиции его запасов рома до времен взвинчивания цен, а потом с поспешной переуступки до резкого удешевления, его торговый дом потерял 1 592 340 франков, тогда как господа Мерсье, де Кастеллан и Симьян получили прибыль от 15 до 30 миллионов!

Об этом никак не стоило трубить во всеуслышание: возмести ему кто эти деньги, уж он бы выкрутился…

Что там говорить, ведь это была первая трещина в великолепном здании, которое он построил. И уже близилось время, когда во Франции и во всем мире разразится финансовый и коммерческий кризис.