Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон Страница 9

Чтобы быть уверенным в успехе задуманного, еще до начала таинств мы напустили на Филиппа колдовские чары, к которым обычно прибегают при подготовке брачного союза. Однако Олимпиада и без нашей помощи сумела бы пленить Филиппа, как наслаждениями, которые она ему щедро дарила, так и почтительными отказами, и стала для него самой желанной – со времени их знакомства его взгляд ни разу не остановился ни на одной девушке. С утра до вечера он думал только о любовных утехах прошедшей ночи. Филипп с нетерпением ждал продолжения таинств. Бесцеремонно расталкивая зрителей, он пробирался в первый ряд, и при появлении бледной, хрупкой, обвитой кольцами священной змеи Олимпиады вздох облегчения и надежды вырывался из его груди. Все это достаточно убедительно свидетельствовало о той власти, которую возымела над ним эта женщина.

Священнослужителя, исполняющего роль Адама, меняли каждый вечер. Однажды я стоял у входа в храм, когда Олимпиаду уносили за занавес. Сквозь оглушительный шум систр и кастаньет из глубины храма до меня донеслись слова заклинания Олимпиады, усиленные эхом пустынных залов:

– Внутреннее сияние Амона, упади на твою прислужницу, окажи честь твоей супруге! Дай ей сына, который будет посвящен служению тебе! Пошли ей сына, который станет твоей рукой на земле. Пусть он правит людьми и царствует над народами. Внутренний свет Амона, сияние Зевса, войди в твою прислужницу! Пусть сын твой будет великим и знатным, пусть он станет царем, хранителем твоей силы, защитником твоего культа, властелином царств, равным богам!

Затем она долго повторяла нараспев имя Амона.

Таинства закончились. На девятую ночь Олимпиада, как между ними было обусловлено, согласилась отдаться Филиппу. Утром он объявил, что берет ее в законные жены.

Узнав об этом, мудрый Антипатр принялся возмущенно кричать, что Филипп сошел с ума, что его околдовали, воспользовавшись его склонностью к сладострастию.

– Возьми ее в любовницы, если она тебе так нравится, – говорил он. – Я, зная тебя, бьюсь об заклад, что ты недолго будешь ею восхищаться.

Филипп ответил, что, желая забрать Олимпиаду из храма, он непременно должен жениться на ней, ибо к этому его обязывает высокое положение его возлюбленной – царевны и жрицы.

– Тогда оставь ее жрецам, для которых она создана, – возразил Антипатр. – Неужели ты хочешь привести в свой дворец заклинательницу змей и колдунью? Какое значение имеет ее высокое происхождение? Ты, первый человек в Македонии, хочешь взять в жены женщину, предназначение которой отдаваться мужчинам на ступенях храмов? Принадлежавшая многим до тебя, став твоей женой, несомненно будет изменять тебе. Какой же ты слепец! Хорошо же ты будешь выглядеть, когда случайный путешественник, остановившись проездом в Пелле, вспомнит, что видел, как твоя полуобнаженная супруга валялась на земле в обществе сотни проституток, своих сестер, и такого же количества горлопанов, состоящих на службе у Приапа!

Крайне возмущенный речами Антипатра, Филипп назвал его богохульником и обвинил в кощунстве. Он считал, что все происходившее здесь было преисполнено чистоты и святости и не имело ничего общего с распутством. Разве Антипатр забыл все происходившее с ним во время таинств? Филипп приводил разные доводы, смешивая политику с любовью, горячо уверяя, что о лучшем союзе он не может мечтать. Эпир, родина Олимпиады, расположен рядом с Македонией, и, вступив в брак с царевной, он заручится союзом с эпирским царем Александром. Филипп попросил меня изучить положение светил и предзнаменования. Звезды повторили то, что мне было уже доподлинно известно.

Олимпиада, преисполненная светлой надежды родить сына Амона, не испытывала к Филиппу ни любви, ни отвращения. Разве мог простой смертный взволновать ее, живущую в мистическом союзе с богом? В то же время она с восхищением, свойственным шестнадцатилетней девушке, принимала свою удивительную судьбу. Олимпиада, вспоминая додонский лес, монастырь кабиров, мечтала стать первой дамой в Македонии.

Без промедления был отправлен посланец в Эпир.